Грязная Земля (СИ)

Кирилл шагнул резко вперёд, замахиваясь. Противник попытался отшагнуть, ступил на повреждённую пятку, запнулся, ахнул, раскрылся. Кирилл коротко ударил его в живот. Противник охнул и согнулся. Его голый напарник по постельным делам дёрнулся обойти друга сбоку — но Кирилл тоже сдвинулся и пнул согнутого прыгуна ногой — классический прямой удар. Тот отлетел прямо на голого друга, впечатав того спиной в косяк. Оба охнули и сползли на пол.

— Кирилл, сзади! — вскрикнула Вика.

Кирилл не стал оборачиваться назад — это зачастую означает пострадать от той атаки, о которой тебя предупредили. Он вначале быстро шагнул вперёд, только потом разворачиваясь. Сзади от кухни нёсся парень с ранее печальными глазами — сейчас в его глазах было возмущение, а в руках его был кухонный нож. Дело серьёзное…

— Ааааа! — кричал паренёк на бегу.

«Что ж ты делаешь, сопляк тупой. Они используют твою квартиру, держат тебя за уборщика, валяют девчонок в постели твоих родителей — а ты их защищаешь» — так мог бы сказать Кирилл. Но он был не мастак говорить.

Вместо этого он ещё увеличил дистанцию — просто шагнув вбок, вдоль изогнутого, словно окоп, коридора. Да, такая вот неудобная для бега планировка. Зато полезно при близких взрывах или атаках с ножом.

В результате гостеприимный, но неловкий хозяин ударился с разгону о стенку между туалетом и душем. И охнул. Но нож не выронил. Тот, кстати, оставил зарубку на стене.

Тут к нему подскочила Вика. Она размахнулась и врезала парню бутылкой вина по голове. Бутылки отлично разбиваются в кино, нокаутируя противников. Здесь же — бутылка издала глухой стук, голова парня мотнулась, и он осел — но не потерял сознание. Лишь осоловело огляделся, потрогал пальцами макушку — и увидел на них кровь.

— Мама, — сказал печальный, побледнел, и вот тут уже потерял сознание.

— Как я его, а? — гордо сказала Вика, покачиваясь.

— Молодец, — Кирилл устало показал большой палец.

Он пошёл в комнату одевать Танюшку. Та уже храпела на большой кровати. Везёт же людям, никаких страданий… Зато и одевать её так было не в пример легче. Было бы ещё, что одевать — а то лишь футболка с ремнём…

Было уже довольно темно, когда Кирилл с Танюшкой на одном плече и сумкой на другом вышел из чужого подъезда. Вика, пританцовывая и напевая, шла рядом, периодически начиная ржать и вспоминать «как мы их, а?»

А иногда требовала Кирилла её поцеловать. Тот лишь отмахивался, обещая «завтра всё обсудить». Вика пыталась проводить их домой, но, когда они проходили по её району, то Кирилл настоял, чтобы та двинулась к себе. Вика упиралась, пока он не пообещал ей свидание в награду за послушание. Тогда она радостно чмокнула его в щёчку и упорхнула. Кирилл устало поулыбался ей вслед.

Дотащив Таню домой, он бросил её на её кровать. Мать уже спала. На столе в кухне стояла бутылка вина. Кирилл вздохнул, разбавил вино водой и убрал в холодильник. Взял тазик и поставил рядом с Танюшкой. Принял, наконец, короткий, но очень приятный душ, смывая пот…

И с наслаждением завалился спать.

Он проспал целых пять часов до того, как городской телефон в квартире начал трезвонить. В детстве Кирилл лишь накрывал уши подушкой — ведь телефон всегда берут родители. Теперь же он сразу подрывался на звонок первым — особенно сейчас, когда у матери и сестры похмелье.

— Алё, это Кирилл, — устало сказал он. — Вам кого?

— Кирилл, срочно беги! Милиция! Тебя ищут! — услышал он сбивчивый нервный голос Вики.

Лёшик и туман

Лёшик спал и видел сон.

Он шёл по туманному лесу. Нет, не так. Не совсем так. Лес не был покрыт серым хмурым туманом, даже наоборот — светило яркое тёплое солнце, щебетали птицы и всё такое. Но все деревья леса были смутными туманными образами. Лишь одно дерево было чётким, реальным, настоящим — и огромным. Казалось, что все остальные деревья — лишь тени или отражения этого большого дерева.

И Лёшик шёл не по лесу — он шёл вокруг этого огромного дерева, шёл по его корням, шёл, переступая через его корни и иногда — поглядывая наверх. Там было красиво. Солнечные лучи играли в высокой и далекой серебристой кроне, пуская серебристые блики. Меж серебристых листьев сверкали, словно тысяча маленьких солнц, золотые искорки — наверное, плоды.

Красота!

Остроконечное ухо Лёшика вдруг дёрнулось — он услышал где-то впереди тонкий, звонкий звук. Замер, прислушался. Мелодичный звук повторился — и он, почему-то, был приятен слуху. Лёшик зачарованно двинулся вперёд.

Вскоре дважды острое ухо Лёшика распознало звук — это был девичий смех, мелодичный и звонкий, словно колокольчик. А ещё — плеск и журчание. А ещё — тихие трели дудочки, которые вначале Лёшик и не признал среди пения птиц.

И вскоре Лёшик, наконец-то, увидел что-то новое — на огромном корне древа росли трава и кусты. За кустами блестела и журчала вода, и именно там раздавался девичий смех. А когда Лёшик подошёл к кустам — то увидел за ними прекрасную картину.