Грязная жизнь (ЛП)

Юлий наклоняется надо мной, и я закрываю глаза, вдыхая теплый, пряный запах его одеколона. Когда он расстегивает наручники, моя безвольная рука начинает падать, но он крепко держит ее. На моем лице появляется страдальческое выражение, и я приоткрываю рот, когда его длинные пальцы начинают разминать затекшие мышцы. Это ощущение чудесно.

Он ощущается потрясающе.

Юлий, должно быть, внимательно наблюдает за мной, потому что принимает мое страдальческое выражение лица за настоящую боль.

— Мне не нравится надевать на тебя наручники, но ты не оставляешь мне выбора. — При этих грубых словах я смотрю на него, и Юлий продолжает, разминая мышцы моего предплечья. — Что бы ты ни думала, мне не нравится, что тебе больно. Если бы я мог, то отпустил бы тебя. — Его признание ошеломляет меня. — Но Гамбино хочет твоей смерти, и я должен ему что-то дать.

Тяжело дыша, я сглатываю и выдерживаю его взгляд.

— Я не хочу умирать. — Мое признание оказывается чистой правдой.

Его взгляд на мгновение смягчается. Его руки разминают мою ладонь еще секунду, затем его пальцы скользят вниз по моему запястью, затем обвиваются вокруг моей руки на мгновение, прежде чем он кладет ее на колени. В его голосе слышится сожаление.

— Это не мое дело. — Юлий отпускает меня и делает маленький шаг назад, его глаза смотрят на меня, его взгляд осторожен. — Не мое, если только ты сделаешь его моим.

Я открываю рот в попытке спасти себя, и все слова умоляют вырваться, но я закрываю его так же быстро. Я напоминаю себе, что все мужчины в моей жизни либо бросали меня, либо причиняли мне боль, и этот человек сделает то же самое. Было бы мудрым решением — следить за любыми уловками, которые планировал использовать Юлий.

Этот человек не хочет помогать мне. Он хочет манипулировать мной.

Юлий ничего не упускает и раздраженно качает головой. Он слегка шевелится, уперев руки в бока и выжидающе глядя на меня.

— Я не смогу тебе помочь, пока ты не поговоришь со мной, маленький воробышек.

Мне так хочется стать его воробышком, но мое тело сворачивается клубочком, щеки розовеют, и я тихо отвечаю:

— Я хотела бы принять душ. — И добавляю: — пожалуйста. — Чтобы не показаться неблагодарной.

Пройдя вперед, Юлий хватает меня за локоть и ведет меня в ванную. Я вхожу внутрь, и дверь за мной закрывается, отчетливый звук щелчка эхом отозывается в белоснежной ванной.

Я с тоской смотрю на душевую кабину, тянусь за край грязной рубашки, но потом колеблюсь.

Что, если Юлий решит вернуться, пока я принимаю душ?

Я не могу позволить ему увидеть себя.

Мгновенное решение заставляет меня снять лифчик, проскользнуть в пройму блузки и брюк, но оставить нижнее белье и порванный грязный топ. Включив воду, я жду, пока температура не станет подходящей, затем делаю шаг под теплые струи воды, намочив волосы. Я дважды вымываю голову шампунем и чувствую удовлетворение, только когда мои волосы начинают скрипеть от чистоты. Кондиционера я не замечаю, но жаловаться не собираюсь. Я снимаю пластырь с раны на пятке и осторожно промываю ее. Это очень больно, но я не говорю ни слова, чтобы Юлий не ворвался посмотреть, что случилось. Я тщательно намыливаюсь и не спеша ополаскиваюсь, а когда я становлюсь официально чистой, и моя кожа приобрела оттенок красного, я остаюсь под струей с закрытыми глазами, просто потому, что это успокаивает мою душу.

Резкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Я кричу:

— Да?

— Принес кое-что из одежды Линг, — отвечает Юлий через дверь. Раздается щелчок поворачивающегося замка, и дверная ручка начинает поворачиваться. — Я положу ее, я…

Паника заставляет меня выкрикнуть:

— Оставь их в шкафу! — Мне требуется все, чтобы не сорваться на истерический вопль: «Не входи сюда».

К его чести, Юлий не настаивает, а просто ворчит:

— Поторопись.

После пятиминутной ободряющей беседы с самой собой, я оборачиваю нижнюю часть полотенцем, а второе накидываю на плечи, полностью закутав тело, прежде чем выбежать из ванной, смотря в пол, и добраться до огромного шкафа, который мог бы служить второй спальней.

Я была приятно удивлена выбором одежды, которую он принес. Я натягиваю простые черные трусики, но, как и предполагалось, джинсов не было видно. Тем не менее, была классическая, но удобная пара черных слаксов, которая хорошо подходили мне, но были немного свободны вокруг талии. Я натягиваю свой лифчик, потому что Юлий не догадался взять лифчик Линг, и надеваю со вкусом подобранную белую рубашку с длинными рукавами, застегнув ее на одну пуговицу сверху. Мои волосы спутанные без кондиционера, но я расчесываю их и позволяю им свисать по моей спине.

Когда я замечаю обувь, которую он принес, на сердце становится тепло.

Черные кожаные балетки лежат на ковровом полу шкафа, и в данных обстоятельствах я не могу назвать более разумный выбор обуви. Я стараюсь не думать слишком много о Юлии и его заботе, но это трудно. Когда я обуваю их, чувствую, что они немного большие, но только чуть-чуть.