Грязные Боги

— Да. Моя мать хочет, чтобы я взял на себя гостиничный бизнес ее семьи. Мой отец, чтобы я пошел по его стопам и стал мэром Бостона.

Я хмыкнула, перенося вес тела на ладони за спиной.

Он нахмурился.

— Что означал этот «хмм»?

Я перекинула волосы через плечо и улыбнулась.

— Натаниэль Рэдклифф, которого я знаю, не позволит никому решать его будущее вместо него.

Он провел подушечкой большого пальца по нижней губе, изучая меня взглядом, сияющим интеллектом.

— А что насчет твоего прошлого, Джульетта?

Я напряглась, глядя на свою обувь, покрытую песчинками. Я убрала их, но все еще чувствовала трение песка о подошвы ног.

— А что с ним? — спросила я, понизив голос.

Он хмыкнул в ответ, выпрямляясь рядом со мной.

— Что, если я скажу, что знаю твое прошлое?

Я резко повернула голову в его сторону, открыв рот.

— Что?

Вместо самодовольной улыбки выражение его лица было стальным и трезвым.

— Ты живешь на государственные стипендии. У тебя нет семьи, и до восемнадцати лет ты была вынуждена воспитываться в приемных семьях.

От смущения у меня перехватило горло и сдавило легкие. Я встала, вытирая песок с икр.

— Спокойной ночи, Натаниэль.

Он тоже встал, без труда подстраиваясь под мой шаг. Конечно.

Он перегладил мне путь.

— Твое прошлое не определяет тебя. Ты получаешь образование в Йеле, это достойно восхищения. Большинство из нас не заслуживают этого. Большинство из нас заставляют родителей платить за вступление.

— Только не ты, — огрызнулась я.

Потому что, конечно, он всегда выше меня. Потому что он богат, умен и чертовски хорош собой.

— Послушай, — рявкнул он, впервые его голос не звучал так спокойно, и я застыла. — Как я уже сказал, твой секрет со мной в безопасности. Никто не узнает. Все подумают, что ты улетела на Юг Франции.

— Но твои друзья…

Его глаза сузились.

— Не скажут ни слова. Они верны мне, как и я им.

Его слова застучали у меня в голове. Верность между четырьмя людьми, способными уничтожить любого на своем пути. Не поднимая руки и не шевеля ни одним мускулом челюсти, они правили кампусом. А вскоре и Бостоном.

— Я росла, переезжая из одной приемной семьи в другую. Моя мама умерла. Моего отца никогда не было рядом. Я никому не была нужна. Никому. И я этому научилась. Я узнала это, когда приемные родители тратили деньги на наркотики или красивую одежду вместо того, чтобы кормить меня. Для них я была всего лишь еще одной зарплатой. А когда они устали от меня? Они отправили меня в другую семью, игнорируя меня, используя меня. Я прошла через десять разных приемных семей. Я никогда не хочу так себя чувствовать. Никогда больше не стану той девушкой, — отрезала я, слезы жгли мне глаза.

Натаниэль покачал головой, его глаза были полны силы и надежды. Налитые кровью. Как будто мои слова тронули его.

— Твое прошлое не должно определять тебя, Джульетта, — сказал он одновременно мягким и твердым голосом.

Не оставляя мне места для споров. Потому что я знала, что этот ублюдок прав. Потому что он увидел то, что мне было трудно увидеть.

— Ad astra.

Я вздрогнула от его голоса, от его слов.

Увидь звезды.

— Ты можешь добиться всего, — сказал он, подходя ближе, и темное небо смешалось с его темными волосами.

Я сверкнула глазами.

— Ты лучше всех знаешь, что это неправда. Ты же знаешь, что у людей, обладающих властью, есть богатство, старые имена и связи.

Он пожал плечами и поднял руки, словно бросая вызов кому-то — вселенной.

— Тогда я заставлю Конгресс поклониться.

Я стиснула зубы.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Нет, не нужна, — согласился он. — Ты можешь получить все, что захочешь, и без чьей-либо помощи. Ты способная, сильная и умная. И заслуживаешь всего того успеха, который, я знаю, у тебя будет. Больше, чем у меня, больше, чем у любых ублюдков, чьи родители заплатили за поступление в Йель.

Спокойствие исчезло, и он подходил все ближе и ближе, пока его дыхание не обдало мой нос.

Я тяжело сглотнула, горло сжалось и стало горячим. Не в состоянии говорить.

— Никому… — его глаза впились в меня, и я почувствовала, что горю. — Никому никогда не было дела до того, что со мной произошло, — прошептала я.

Он не произнес ни слова, его челюсть напряглась под крепко сжатыми зубами, но я ощущала его взгляд, как руки, как мощное слово, произнесенное из его священных уст.

Грохот наполнил воздух, заставив нас обоих вздрогнуть, и красные, синие и белые цвета заполнили темное небо над водой.

Салют вспыхивал снова и снова, отражаясь на его скульптурных чертах.

Бросив на меня взгляд, он подошел ближе и взял мое лицо в свои сильные руки. Его глаза океана, темные и суровые, держали в себе вселенную. Вселенную, которую он предлагал мне.

Затем он захватил мой рот, мое тело и мой разум одновременно под салютом четвёртого июля.

Глава 12

Однажды утром я проснулась от записки, оставленной возле головы на подушке Натаниэля.

Встретимся в доках ист-сайда в 2 часа дня. Не опаздывай.

Я хмуро посмотрела на записку сонными глазами и стала собираться. Я фыркнула на «не опаздывай». Мы оба всегда мучительно пунктуальны.