Грязные игры

Ну этот... мир спорта, — я решил сыграть дурачка, за которого, впрочем, она меня, видимо, и принимает, — какой он — доброжелательный, подлый, какие там люди? Вы понимаете, Ада Сергеевна, я сам далек от спорта, но, чтобы раскрыть преступление, необходимо хотя бы представлять себе, что это такое.

Как вам сказать? — она закатила глаза и сделала рукой жест наподобие тех, что делают оперные певицы в начале арии. — Он разный. Там много и подлости, но много и благородства. Очень много. Гораздо больше, чем подлости. Взять того же Протасова, их бывшего тренера. Это же золотой человек.

Я слышал, он живет где-то неподалеку?

Да, в двух шагах. Это ведь он выбил этот участок для Спорткомитета в свое время.

Мне почему-то казалось, что Ада Сергеевна знает очень важные вещи, касающиеся сегодняшнего, а может, и вчерашнего убийств. Хотите верьте, хотите нет, но интуиция — это дело наживное. То есть приходит с годами. И, как мне кажется, в какой-то степени я ее, интуицию эту, нажил. Словом, интуиция подсказывала мне, что Ада Сергеевна что-то знает. Но рассказывать не хочет. Поэтому на мои вопросы отвечает неконкретно. Отсюда и театральные интонации.

Я уже собирался было «нажать» на Аду Сергеевну, то есть предъявить ей милицейские рапорты и попросить прокомментировать, когда она вновь заплакала. Нет, сказал я себе, нельзя «нажимать» на женщину, у которой только что убили мужа. Даже если тебе кажется, что она что-то знает и скрывает.

И все-таки я решил задать ей еще один прямой вопрос:

Федерация хоккея занималась какой-либо финансовой деятельностью?

Но напрасно я надеялся на искренность. Ответ был в стиле предыдущих.

Финансы... — грустно улыбнулась она, — кто сейчас ими не занят? Время, когда можно было жить идеалами, давно и безвозвратно прошло. Конечно, и в Федерации хоккея занимались какими-то коммерческими делами. Но не Валя. Он был такой безалаберный...

Нет, от нее можно чего-то добиться только упорным трудом. Конечно, хуже всего разговаривать со вдовами, но другого выхода не было.

Ада Сергеевна, как я уже говорил, мне необходимо будет встретиться с вами еще раз. Завтра.

Конечно, Александр Борисович. Думаю, у меня завтра будет напряженный день. И вы со своими вопросами прекрасно впишетесь. Хотя, как видите, сообщить я могу немного...

И она улыбнулась самой невинной улыбкой, которую только я видел в жизни.

И все-таки, Ада Сергеевна, я прошу вас хорошенько подумать, кому из знакомых или сослуживцев ваш муж мог перейти дорожку.

Она согласно кивнула.

Понятное дело, я изложил на бумаге все, что удалось узнать у Ады Старевич. Хотя узнать удалось немного...

Потом приехали родственники Старевичей, и она стала принимать соболезнования, что-то рассказывать, снова плакать. Может быть, это и выглядит кощунственно, но меня не покидало ощущение, что она делает все это не очень искренне. Или у меня уже развивается следовательская паранойя?

Вернулись наши оперативники, которые опрашивали соседей. Нет, никто ничего не слышал, ничего не видел, ничего не знает. Ожидать чего-то другого было бы наивно. Никого нет пугливей соседей, рядом с домом которых произошло убийство.

За окном действительно не было и не могло быть никаких следов. Сплошные цементные плиты. Причем, чтобы дойти до забора или до ворот, убийце не требовалось пересекать газоны, клумбы и тому подобное. Везде были такие же цементные дорожки.

Надо сказать, как и в случае с Серебровым, не нашлось буквально ничего. То есть абсолютно ничего. Ни оружия, которое киллеры обычно бросают на месте преступления, ни отпечатков подошв, ни окурков на худой конец. Шерлок Холмс сразу бы отказался от такого дела. Эркюль Пуаро убежал бы в свой Париж. Мисс Марпл сделала бы вид, что занята вязанием. И только я, Александр Турецкий, не могу отказаться. И должен рыть носом землю в поисках преступника. Хотя и не считаю себя умнее всех вышеуказанных персонажей.

Я два раза обошел вокруг дома и не обнаружил ничего интересного.

Тут ко мне подошел Грязнов.

Ну что, какие будут соображения? — спросил я только для того, чтобы предвосхитить его точно такой же вопрос. У меня-то в голове ровным счетом никаких соображений не наблюдалось.

Грязнова я знаю очень хорошо. Так хорошо, что по выражению его глаз могу определить, что варится в его котелке. И тут мне показалось, что доблестный МУР опять на высоте. Что-то Вячеславу Ивановичу все-таки удалось откопать.

—Ты, Слава, сияешь, как медный таз. Давай колись, что нашел.

Грязнов по своей привычке хитро усмехнулся:

Да ничего особенного. Так, по мелочам...

Любит он вытянуть из человека все жилы!

Грязнов, хватит... — Что я сказал дальше, воспроизводить не буду. Среди читателей могут быть и дамы. То есть я сильно на это надеюсь!

Ну, во-первых, Саша, если ты заметил, ребята из экспертно-криминалистического управления сегодня те же самые, что и вчера, на убийстве Сереброва. Так что нам повезло, а то ждать предварительных результатов пришлось бы несколько дней минимум.

Так!