Грязные игры

Бородин скосил глаз. Рука была прочно зафиксирована, а из вены торчала толстая игла, продолжающаяся прозрачной трубкой, прилепленной куском пластыря. Трубка уходила куда-то вверх.

«Это капельница, — подумал Павел, — значит, я в больнице. Значит, я... жив».

Смотрите, доктор. Он открыл глаза.

Голос знакомый.

Гляди-ка. Действительно открыл. Быстро же он у вас очнулся. Крепкий малый. Хоккеист!

Над ним склонилось бородатое лицо в белом колпаке. Блеснули стекла очков.

Бородин, вы меня слышите?

Павел!

А вот и другое лицо. Тоже в колпаке. Это... Инна!

Павел попытался улыбнуться. Видимо, это получилось совсем плохо, потому что глаза Инны испуганно округлились. Она обернулась к врачу:

Доктор! Ему очень больно! Смотрите, как он скривился!

«Дурашка, — подумал Павел, — дурашка ты моя...»

Не волнуйтесь. Этот ваш Бородин еще всех нас переживет!

Вы так думаете?

Уверен, дорогая. Здоровье у него хоть куда. Ну ладно. А теперь вы должны уйти. Хорошего понемногу. Больному нужен покой.

И врач увел Инну. А Бородин вскоре опять провалился в сон. Только теперь без кошмаров...

В Советском Союзе, а потом и в России талантливых и даже очень талантливых хоккеистов всегда рождалось много. То ли климат здесь такой, то ли школа, то ли национальный характер, то ли все вместе... Во всяком случае, всегда хватало игроков, чтобы собрать одну из лучших, а нередко и лучшую сборную в мире.

И все-таки даже в России нечасто найдется хоккеист, что называется, Божьей милостью. Такой, что можно было подумать, что он родился в коньках и сразу, даже не попробовав материнского молока, вышел на разлинованный лед хоккейного катка.

Именно таким и был Павел Бородин.

Жили они в Армянском переулке, недалеко от Чистых прудов. Маленький Паша каждый год с нетерпением ждал, когда начнется зима и поверхность пруда с плавающими ветками, бумажками, пустыми треугольными пакетами из-под молока, грязноватыми лебедями и всяким мусором наконец покроется голубовато-белым слоем льда. И когда можно будет надеть заранее наточенные в специальной мастерской коньки, выйти на эту гладь и поплыть. Или полететь. Ему всегда казалось это состояние на льду чем-то особенным, необычным.

Ну и конечно, очень скоро он стал поглядывать на другую половину катка, где часто собирались окрестные ребята и гоняли шайбу. Когда Паша подрос, он навсегда покинул «общедоступную» половину с чинно скользящими по кругу людьми и девочками в коротких юбочках, пытающимися исполнить в центре двойной тулуп. Именно здесь, на хоккейной половине, он научился держаться на льду лучше, чем на земле.

Лед для Паши стал чем-то вроде воды для рыбы. На нем он чувствовал себя гораздо лучше, увереннее, надежнее, свободнее, чем на земле. Здесь нельзя было запачкаться, упасть в грязную лужу, наглотаться пыли. Лед был чист и безукоризненно гладок. И люди на нем, казалось, тоже становились чище.

У хоккеистов, как у космонавтов, путь один. Уличный каток — секция — спортивный клуб. И чем раньше начнется этот путь, тем лучше. Паше Бородину было семь лет, когда его записали в хоккейную секцию для малышей Центрального Дворца пионеров. И он получил возможность выходить на лед круглый год.

Шли годы. Павел Бородин уже выступал за московский «Спартак». Его уже заметили. О нем уже говорили и даже писали. Ему прочили блестящее хоккейное будущее. И не ошиблись.

Но все-таки судьба есть судьба. Одного таланта мало, чтобы выбиться в сборную страны. Нужна еще и удача.

И она, удача эта, улыбнулась Бородину. После одной товарищеской встречи к нему подошел человек, которого он сразу же узнал. Это его показывали во время игр нашей сборной. Это он, стоя за бортиком, волновался, грыз карандаш, орал, размахивал руками, ругал или хвалил игроков. Это на него со смешанным выражением страха и почтения глядели лучшие хоккеисты страны. Короче говоря, к нему подошел главный тренер сборной Советского Союза Вячеслав Симонов, один из учеников ставшего легендарным уже в те годы Протасова. Он просто предложил Бородину с завтрашнего дня начать тренироваться к будущему чемпионату мира. Где он будет играть за нашу хоккейную сборную.

Конечно, для Бородина Симонов был кем-то вроде небожителя. Ему и в голову не пришло ослушаться. К тому же о таком предложении он мог только мечтать. И на следующий день в семь часов утра он был на тренировочной базе сборной.

Именно с этого дня началось восхождение Павла Бородина к вершинам спортивного Олимпа.

На этом же чемпионате он занял четвертое место по количеству заброшенных шайб и результативных передач. Писали о нем теперь не только в отечественной, но и в зарубежной прессе.

Там же, сразу после финала на него обрушилась масса предложений от менеджеров самых лучших зарубежных команд. Гонорары сулили такие, что голова кружилась.

К тому времени некоторые спортсмены уже начали уезжать за границу. Но пока что Павел не собирался покидать родной клуб. По большому счету, самым необходимым в его жизни был лед и коньки. А лед и коньки и в Америке те же самые.