Грязные новости

Меня чуть не стошнило. Моя девушка погладила меня по бедру, пытаясь успокоить. Джеймс поспешил налить нам всем выпить — думаю, просто чтобы чем-то занять руки. Неловкость обволакивала нас, и, возможно, именно так ощущался сердечный приступ.

— После секса я рассказал ей о своем прослушивании. Она сказала, что в LBC есть вакансия. Им нужен был кто-то для утреннего шоу — вести ежедневный десятиминутный блок с новостями. Ничего особенного, но я знал, что это может оплатить счета и…

— Дай угадаю, — оборвал я его. — Тебе нужны были деньги, потому что заболел один из членов семьи.

Лицо Джеймса исказилось от шока, все выражение его лица разблокировалось и открылось, как сейф.

— Моей матери потребовалась операция на бедре. Откуда ты знаешь?

Мы с Джудит обменялись взглядами.

«Искупление».

Я — её, а она — моё.

Джуд думала, что никогда не сможет полюбить.

Я думал, что не заслуживаю любви, а даже если и заслуживаю, то никогда не найду кого-то хоть наполовину сносного, чтобы разжечь во мне это чувство.

— Просто дикое предположение. — Я провел рукой по лицу.

Джудит прикусила нижнюю губу, и мой член снова напрягся.

«Серьезно? Прямо сейчас?»

Джеймс посмотрел на нас обоих.

— На следующий день я получил работу и не мог поверить своей удаче. Вскоре после этого я узнал, что твоя мать замужем, и она вела себя так, будто меня больше не существует, за что, оглядываясь назад, я ее не виню. Она была в очень уязвимом состоянии…

Я не был сыном Матиаса.

Все это время считал, что из-за него я по своей природе сволочь, но на самом деле был скорее социопатом, как мама.

К моему ужасу, сходство было поразительным.

— Когда ты узнал обо мне? — оборвал я болтовню Джеймса.

Я пришел сюда не для того, чтобы услышать о его карьере в качестве младшего ведущего в LBC.

Джеймс потянулся за бокалом, залпом выпил содержимое и, покачав головой, стукнул стаканом о серебряный поднос. Затем вытер рот рукавом халата.

— Твоя мать пришла ко мне через десять недель. Она знала, что ребенок мой, потому что они с Матиасом не были вместе… — Джеймс покачал головой. — Он изменил ей, и она не хотела быть с ним.

Я оценил то, что он прямо не сказал о том, что кто-то трахает мою мать. Это был единственный мысленный образ, который я был счастлив держать подальше от своего мозга.

— Я сказал ей, что хотел бы быть частью твоей жизни. Селиан, ты должен знать, что для нас никогда не было вариантом избавиться от тебя. Но в то же время твоя мать решила дать своим отношениям с Матиасом еще один шанс, и она знала, что они никогда не смогут объяснить такую договоренность между нами прессе…

— Значит, Матиас знает? — Я чуть не рассмеялся, хотя в моем положении не было ничего смешного.

Я сидел перед своим биологическим отцом, человеком, которого знал всю свою жизнь и ненавидел в течение десяти лет, поскольку работал бок о бок с ним большую часть своих взрослых лет. Он всегда называл меня сыном, и я всегда ругал его за это. Он пытался подобраться ко мне поближе, но я постоянно его останавливал. Он пытался поговорить со мной, но я продолжал посылать его прочь.

Джеймс склонил голову.

— Знает. Мы были откровенны с ним с самого начала. Он, конечно, был в ярости — попытался меня уволить. Но к тому времени я стал популярен, а LBC все еще продвигался вверх. Они нуждались во мне, а я в них. Но да, Матиас знал о тебе. Вот почему он никогда не мог смириться с твоим присутствием.

Я горько улыбнулся, хотя было что-то освобождающее в том, что враждебность Матиаса не была личной. Она было не совсем из-за того, что я сделал. Я рос, думая, что гнилой насквозь, и стал гнилым. Это все изменило. В основном поменяло то, как я смотрел на себя в зеркало.

Джудит прижалась ко мне, поглаживая мою руку.

— Ненависть Матиаса к тебе всегда была в центре моих разногласий с ним. Каждое Рождество на нашей корпоративной вечеринке я умолял твою мать рассказать тебе обо мне. И с каждым Рождеством слой безопасности и фальшивых друзей, окружавших ее и преграждавших мне путь, становился все толще. Я не мог сказать тебе этого по собственной воле. Но я наблюдал за тобой издалека, и каждую ночь, укладывая Феникса в постель, молился, чтобы однажды смог загладить свою вину перед тобой.

Я не мог сформулировать ответ на это. Понял, почему Джеймс не смог сказать мне, что он мой отец. В то же время я подумал, что он, вероятно, преувеличивает уровень угрызений совести, которые испытал. Он все еще был недавно женат на женщине вдвое моложе себя и бросил свою предыдущую жену, потому что хотел ввязаться в авантюру достойную шоу «Большой брат: знаменитости». Джеймс был погружен в себя и эгоистичен, но он не был чертовым ублюдком, как Матиас.

Я моргнул, глядя на часы.

— Можно с уверенностью сказать, что уже слишком поздно укладывать меня в постель. Ты же понимаешь, что с этим я пойду прямо к маме, верно?

В этот момент я был предан только Джудит и себе. И от меня не ускользнуло, что я только что поставил имя Джуд выше своего собственного.

Джеймс потер лицо.

— Она не может причинить мне больше боли, чем скрывая правду.

Туше.