Грязные новости

Тогда он сказал мне, что они так играют, и я ему поверил. Более того, это выглядело довольно забавной игрой — мне нравилось трогать свой пенис, нравилось, когда меня щекотали, и сочетание того и другого казалось мне хорошей идеей, достойной Нобелевской премии, — поэтому, конечно, я поделился этим с мамой. Излишне говорить, что мама не была впечатлена тем, что мой отец проводил свои спонтанные игры с помощью прислуги.

Горничную уволили, мои родители сильно поссорились, и с тех пор я не помню времени, когда бы мы были счастливой семьей.

Или просто счастливы.

Или просто семьей.

Несмотря на все дерьмо, через которое они оба прошли вместе, несмотря на все романы и измены, и ругань через адвокатов, и то, что они опустились так низко, что заставили меня задуматься, насколько плохими могут быть люди, они не разводились до прошлого года.

Мой отец, однако, никогда не любил меня. Его презрение в основном присутствовало в том, как он смотрел на меня, как насмехался и как намеренно избегал всего, что мне нравилось или что имело для меня значение. Он думал каким-то хреновым образом, что я ответственен за медленное и неудержимое разрушение его брака. Что только доказывало, как мало ответственности отец брал на себя, когда дело касалось его проблем.

Вот почему я очень мало верил в то, что называется жизнью. Если что-то и пошло правильно, то, вероятно, потому что оно просто свернуло на своем пути к серьезной ошибке. Дайте время и это произойдет. Жизнь заключалась в тушении пожаров или, если вы работали в редакции новостей, в их разжигании.

Что хорошо работало для меня. Мой личный опыт общения с людьми был скудным. Так что я не возражал, если они делали что-то плохое, заслуживающее публичного обсуждения.

В любом случае, как я уже сказал, никогда не верил в чудеса, и именно поэтому знал, что была причина, по которой Лили ушла с праздника до того, как мы с Джудит вернулись на террасу. К несчастью для всех вовлеченных сторон, у меня не хватило ума проверить. Конечно, Лили была частью моего плана, но мои намерения уже был в движении. Я разберусь с ее маленькой истерикой позже, напомню о зáмке моих родителей в Ницце — том самом, который она так хотела отремонтировать и жить в нем летом. Я куплю ей еще один билет на Мальдивы, чтобы провести отпуск с друзьями, успокою ее так, как она привыкла, чтобы ее успокаивали — красивыми блестящими вещами и вниманием.

— О боже! Селиан!

В конце концов, не так давно я застал свою невесту на четвереньках, когда она брала в рот член отца в его кабинете, а он ласкал ее голую, искусственно загорелую задницу — совсем как горничная много лет назад.

Это не было случайным совпадением, и я знал это. Мой отец был больным придурком, и решил напомнить тот день, когда он похоронил свою семью на шесть футов под землей — не только обманув мою мать, но и решив, что это я виноват в том, что он сделал. Отец заставил меня почувствовать, что я в корне неполноценен. Так я стал тем, кем он меня считал: придурком мирового класса.

— А почему бы мне не быть здесь? Я здесь работаю. — Я прищелкнул языком, игнорируя всю сцену, разыгравшуюся передо мной с чистой беспечностью, как будто мой отец сидел за своим столом, а Лили печатала на своем рабочем столе в рамках той дерьмовой стажировки, которую она хотела пройти, чтобы произвести на меня впечатление и доказать, что она достойна унаследовать «Newsflash Corporation».

Я вошел в его кабинет не случайно — отец пригласил меня туда, так что знал, что его поймают, — и, конечно, не мог доставить ему удовольствие видеть, как мне больно, поэтому налил себе стакан виски. Уселся на коричневый кожаный диван в другом конце комнаты и тихонько потягивал спиртное, любуясь видом из окна.

Лили наконец набралась смелости заправить рубашку в юбку, натянуть трусики по голым бедрам и вытереть губы, бегая по комнате, как безголовый цыпленок. Она протянула руку, собираясь броситься ко мне.