Грязные сказки

— Еще разная стилистика рассказов портит всю картину, — продолжает сурово меня критиковать. — Зачем эти закосы под других писателей? Рассказ про Париж например. Ты что, Джордж Оруэлл? К тому же ты пишешь то от первого лица, то от третьего. Так же и время. К чему эти эксперименты? Ты определись, как тебе лучше писать? В прошедшем или настоящем. Ты вот знаешь, сколько каждый день присылают рукописей? А сколько публикуется? Нет? Вот смотри, — она поворачивает ноутбук, где открыта папка с пришедшими файлами. Щелкнув на папке, высвечивается чисто 243. — И это только за неделю! А вот сколько мы публикуем в месяц, — она открывает почтовый агент, где в разделе отосланные файлы к печати горит цифра 10.

— Ну не хочешь, не публикуй, — закипаю я, подавляя желание смачно плюнуть ей в лицо. — Найду другого издателя.

— Ладно, ты успокойся, — говорит она. — Думаю, если нам удастся тщательнее поработать над некоторыми моментами, сборник все же удастся издать.

— Я слушаю, — насупившись, я смотрю на нее.

— Прежде закрой дверь, — неожиданно говорит она, изменившись в тоне. — Не хочу, чтобы нам помешали.

— Ок, — протягиваю я, вставая. Подойдя к двери, я со щелчком поворачиваю собачку на замке и возвращаюсь в уютное кресло.

— Ты знаешь, я женщина молодая, — улыбаюсь я, понимая к чему она клонит. Интересно, сколько же ей? Тридцать? Сорок? Под толстым слоем косметики и автозагара весьма сложно определить, — и одинокая. А ты довольно симпатичный мужчина.

— Хм… — кашляю я в кулак. Я слышал, что она безумная нимфоманка. Все как в мире шоу-бизнеса.

— Недавно я прочитала твой рассказ «Удушье», — отведя взгляд на окно, продолжает она. — Честно, мне уже который день не дает покоя сюжет. Вернее сама мысль.

— Я не понимаю, — пожав плечами, я смотрю, как она расстёгивает верхнюю пуговицу блузки.

— Асфиксия во время оргазма, — расстёгивать вторую и затем третью пуговицу. — Ты, я смотрю в этом спец.

— Это все вымысел, — ерзая на стуле, я как загипнотизированный смотрю на ее красный кружевной лифчик.

— Но тот момент ты довольно реалистично описал, — она встает и снимает блузку, затем подходит ближе и садится на край стола слегка задирая и без того короткую юбку. — Я довольно долго перечитывала этот момент и каждый раз возбуждалась.

— Рад, что понравилось, — как дурак отвечаю я.

— Ты же хочешь, чтобы твоя книжка попала на полки магазинов, — она скидывает блузку на пол. — Доставь мне такое удовольствие…

— Я даже и не знаю, — только и успеваю сказать я, как оказываюсь с расстёгнутой рубашкой лежа на столе. Она целует меня, ласкает. Лижет соски. Через мгновение нетерпеливо расстёгивает ремень и стягивает брюки, игриво покусывая сквозь трусы. Вот так бесцеремонно меня используют для получений оргазма. На что только и не пойдешь, чтобы тебя издавали.

— Ты такой необычный, — шепчет она, не теряя времени забираясь на меня, словно умелая наездница. — Ты не как все. У тебя есть свой стиль. Ты неповторим. Притягателен.

— Ага, — держу ее руками за бедра, пока она вовсю наяривает прибавляя темп. Я чувствую ее широкие просторы и смотрю прямо в ее одержимые глаза. Стол с каждой секундой все больше шатается, скрипя как бордельная кровать. Нежно постанывая, она слегка наклоняется ближе, тыча в лицо своей силиконовой упругой грудью. Вот-вот и она получит свой кайф, а я получу контракт на книгу. В конце концов, кто узнает, что я был пятиминутной проституткой? Понимая, что уже подходит кульминация, она берет мои руки и заставляет обхватить ее горло.

— Давай, — шепчет она, ненасытно извиваясь на мне. — Сильнее.

Я слегка сдавливаю, чувствуя что уже сам скоро испытаю катарсис.

— Сильнее, — теперь уже хрипит она, нанеся мне пощечину. Я злюсь и сжимаю сильнее. — Давай! Что ты как баба! Покажи что ты настоящий мужик!

Меня одолевает злость и чувство наступающего оргазма. Я закрываю глаза, пытаясь оттянуть как можно дольше счастливый момент. Эта стерва продолжает хлестать меня по лицу, требуя, чтобы я сдавил сильнее, иначе не видать мне контракта. Все смешалось в один поток. Страсть, стон, скрипы, ее ругательства…

И вот наконец я чувствую облегчение, понимая что бездыханное тело редактора лежит на мне. Разжав руки, я вижу что ее горло выглядит как переваренная сосиска. По-моему она совсем не дышит. Я не спешу. Ловлю последние нотки кайфа, желая закурить. Через минуту, понимая что произошло, я пытаюсь нащупать пульс у нее. Но все безуспешно. Констатировав смерть в четыре сорок пять, я аккуратно скидываю ее с себя и пытаюсь сохранить спокойствие, застегивая помятую рубашку и натягивая брюки. Интересно, испытала ли она предсмертный оргазм?

Уже представляя, как кто-то из сотрудников заходит в кабинет и с криком вызывает службу безопасности, я криво натягиваю на нее стринги. Попробовав еще раз нащупать пульс, я окончательно понимаю что круто попал. Лет двадцать тюрьмы ожидает меня. Приведя ее в порядок, я усаживаю в кресло, молясь что все подумают о внезапном сердечном приступе, упуская из виду красно-синюю шею.