Грязные танцы

Джоффри подумал о Джанетт, своей возлюбленной. Так сказать – бывшей. Между ними не было разговора о том, что все кончено, но вопрос заключался в том, принадлежала ли она вообще Джоффри прежде. При мысли о Джанетт его всегда охватывала жалость к себе. Джоффри представил, что она сидит сейчас на стуле рядом с ним. Трудно представить, о чем они могли бы разговаривать, и все же Джоффри знал, что, если бы она была здесь, их диалог начался бы спонтанно, как всегда. Вероятно, Джанетт посмеялась бы над тем, как он расплескал свой напиток. Эта ее постоянная готовность потешаться над ним, кстати, указывала на то, что на самом деле он ей безразличен.

Он заказал еще одну кока-колу; это было лучше, чем идти в другой паб и вновь огорчаться от того, что он совсем один.

Джоффри понаблюдал за тем, как женщина средних лет встала и принялась танцевать. В баре не было танцплощадки, и ей пришлось отрабатывать свои танцевальные па в пространстве между музыкальным автоматом и столами. На мгновение она вернулась к мужчине, которого оставила сидеть за столом, взяла его за руку и потянула за собой. Женщина танцевала, прижавшись к нему, управляя его движениями. Он делал галантные попытки прочувствовать танец, вынужденный слишком сильно сосредоточиться на том, чтобы сохранять на лице ухмылку и вместе с тем не сбиться с ритма. Эту неловкость партнер был готов терпеть, как плату за то, чтобы находиться рядом с этой женщиной.

Джоффри был законченным романтиком. Джанетт пребывала в его мыслях постоянно. И он на многое готов был ради нее, даже на унижение. Но это не была любовь – если брать во внимание самые общие представления об этом переоцененном людьми чувстве. Если бы Джоффри только мог это понять, он бы посмеялся над идиотизмом собственного поведения и, вероятно, повел бы себя более здраво.

Размышляя о времени, проведенном с Джанетт, он всегда приходил к такому заключению.

Теперь Джоффри решил покинуть паб и направиться в ночной клуб, о котором ему говорила Мелани, жена его друга. Впрочем, он не сомневался, что его тоска там не рассеется. Пожалуй, он закажет свежевыжатый апельсиновый сок со льдом. Нет, лучше свежий ананас со льдом – гулять так гулять. И он сделал попытку покинуть паб, трижды толкая наружу дверь, открывающуюся вовнутрь.

Когда голубая неоновая вывеска «Бартокса» стала хорошо различима в темноте, Наташе вновь захотелось развернуться и убежать. Анна намеренно начала болтать о предстоящей им фантастической ночи.

– Я рада, что «Аполлон» наконец закроют. Я полагаю, что сегодняшний вечер был столь великолепен потому, что мы заранее знали – он будет другим, не таким, как прежде.

Наташа слушала и бросала соответствующие реплики, она даже оказалась способна засмеяться. Но все это время она готовилась к разочарованию. Она придавала непомерно огромное значение сегодняшнему вечеру, слишком большие надежды связывая с «Бартоксом».

И вот он совсем рядом, надо лишь перейти дорогу. Пока девушки стояли у светофора, вокруг собрались люди, некоторые из которых также направлялись в «Бартокс» – девушки с перекрещенными на груди руками, чтобы защититься от внезапного порыва холодного ветра, юноши руки в брюки и с улыбочками на лицах.

«Ягуар» остановился, чтобы дать им дорогу.

Чем старше становился Джоффри (хотя он не достиг еще тридцати), тем более он осознавал, что в женщине его привлекает прежде всего общность взглядов. Ему хотелось, чтобы с ней можно было поговорить и чтобы в манерах ее сквозили горький опыт, убежденность в коварстве этого мира мужчин.

Впрочем, такая позиция не помешала ему с благоговением разглядывать девушек, что прошли перед его «ягуаром», бросив одобряющий взор на машину, а затем на него.

И тут он заглянул в глаза совершенной на первый взгляд женщины.

Обычно Джоффри встречался с женщинами, которых знал уже много лет, постепенно от флирта переходя к открытому предложению. И если их ответ был утвердительным – даже тогда он мог не решиться пригласить их на свидание.

Эта женщина была совершенна. Совершенна потому, что Джоффри видел несовершенство. Ее доверие еще надо было заслужить. Но, хоть сама незнакомка и не осознавала этого, в ней было стремление полностью отдаться любви. В ней была надежда.

И даже если все это было неправдой, даже если он ошибался, она оставалась чертовски привлекательной.

«Не упусти шанс, – сказал парень сам себе, – выйди из машины и заговори с ней. Если она и впрямь такова, как ты думаешь, ты обязан с ней поговорить».

На первый Наташин взгляд, Джоффри тоже был совершенен. Его изъяны соответствовали ее представлениям о безупречности. Он, несомненно, смотрел на нее, и она полагала, что этот взор отражал те же устремления, что и у нее.

Анне Наташа ничего не сказала. Вместо этого она произнесла:

– Анна, а что, если бы по мановению волшебной палочки я встретила мужчину, у которого имелись бы деньги и в то же время все остальное, что я искала в мужчинах? Такой мужчина, с которым у нас возникла бы связь, подобная той, что существует между мной и тобой. Представляешь?

– По-моему, ты говоришь чепуху…