Грязные танцы

– Извини, милая, я опоздал. Мне нужно было заправиться и подкачать шины.

Она была так рада видеть Ричарда, что порывисто его обняла.

– И ты меня прости за все эти напоминания, что я тебе послала.

Анна знала, что ее поведение – эти щедрые извинения и желание сделать кавалеру приятное – были не в ее характере, и если бы ее старое «я» увидело бы, что с ней сталось, оно ужаснулось бы. «Глупая корова», – подумала она.

От природы Анна не была чутким человеком, также не расположена она была и к романтике или романтичным жестам. Но, находясь рядом с Ричардом, она частенько брала его за руку, когда они шли куда-то, и иногда во время разговора она прерывала предложение на середине для поцелуя. Они часто обнимались и нежно прикасались друг к другу. Поначалу Анна дотрагивалась до Ричарда и целовала его в качестве провокации, ожидая, что он начнет украдкой оглядываться по сторонам в поисках случайных свидетелей или даже отстранится. Ничего подобного не случилось. Наоборот, он относился к ней так, будто больше ничто на свете не имело значения. Когда проверки перестали быть необходимостью, Анна обнаружила что ей по-прежнему нравится – и это становится привычкой – брать Ричарда за руку, целовать и обнимать его. Под его влиянием Анна преобразилась в удивительно короткое время. «Сентиментальная корова», – сказала она себе.

Пока Ричард вел машину по направлению к дому друга, она с удовольствием слушала, как он повествует ей о своем дне. Она уже привыкла к особенностям его речи. Он употреблял «видишь» в своем собственном значении, в качестве восклицательного междометия или когда его что-то разочаровало. И Анна заметила за собой, что всю неделю делает то же самое. И не только это, она высказывала другим людям мнение Ричарда, имитируя его жесты и выражения, как будто это поведение было ее собственным. Единственным, что еще удерживало Анну от отвращения к самой себе, была прямота, с которой она часто спорила с Ричардом и высмеивала его претенциозность и недостатки.

Он делал вид, что его приводит в бешенство ее грубая искренность – на самом же деле его радовала такая свежая открытость.

– Никто никогда не был со мной так груб, как ты!

– Грустно то, – отвечала Анна, – что ты думаешь, будто я веду себя грубо, когда на самом деле все бывает гораздо хуже, сейчас я как раз хорошая.

– О господи!

Оказавшись в квартире, они не стали делать кофе и зажигать камин, они не включили телевизор. Вместо этого они вместе приняли душ. Ричард, также пришедший на свидание прямо с работы, намеревался принять душ после Анны, но она позвала его под струю. Они намыливали друг друга, уделяя особое внимание интимным областям.

После душа они завернулись в полотенца и, переключая каналы телевизора, ели пиццу, которую заказали по телефону.

Потом настал черед отправляться в постель. В спальне они опустили занавески, чтобы свет не проникал в комнату и обняли друг друга, чтобы их плоть погрузилась в то безмятежное, совершенное тепло, которое не способен дать ни один из обогревателей, – фея свои кожу, мускулы и души.

– Может ли быть лучше чем сейчас? – спросила Анна.

– Пицца, а затем секс – это безупречно.

Сразу после секса, в эти несколько минут отрешения, когда все, что может быть сказано лишнего, получит прощение лишь потому, что остального мира не существует, Анна задала вопрос, который вертелся у нее в голове с самой первой встречи с Ричардом. Этот вопрос прозвучал невольно и оказался столь губительным, словно она назвала его именем своего бывшего любовника.

– Ты когда-нибудь уйдешь от жены?

По тому, как слегка изменились его объятия, по слабому напряжению его мышц, она почувствовала тревогу.

– О боже, забудь, Ричард. Давай сделаем вид, что я никогда не задавала этого вопроса.

Он с достоинством молчал, и это было ответом на вопрос Анны.

Все равно как если бы она, испуская газы, художественно просвистела свою версию модной песни. Ричард уже никогда не будет о ней прежнего мнения.

– Что ты собираешься делать в субботу вечером? – поинтересовался он.

Анна с Наташей только начали жить вместе, когда возникла вероятность, что им придется проводить порознь субботний вечер. Они согласились на это только после того, как прояснили этот вопрос между собой. Новизна, перемены, свидания казались девушкам соблазнительными. Они полагали, что это само по себе уже ведет к удовольствию, несмотря на то что ни той, ни другой не нравились молодые люди, с которыми они собрались на свидание.

К концу вечера обе привели парней домой, а на следующее утро выпроводили их по-быстрому, чтобы сравнить впечатления.

– Мы ходили в «Халифакс», – поведала Анна Наташе.

– И как, понравилось?

– Это же «Халифакс», – последовал отрицательный ответ Анны. – Но вдвоем с тобой можно было бы сходить – повеселимся. Можно поехать туда на электричке и еще успеть на последнюю, чтоб попасть затем в «Аполлон».

– Хорошо. А мы ходили в «Бингли».

– Зачем?

Наташа ответила гримасой, которую, она знала, Анна поймет безошибочно, – ее впечатления оказались столь же негативными: