Грязные улицы Небес

Она отвернулась и подошла к античному столу. Открыв рывком ящик, графиня начала копаться в нем.

— Мне следовало знать, — прошептала она придушенным и странным голосом. — Чего я еще ожидала? Мне… следовало… знать.

— Послушайте, графиня! — сказал я, подходя к ней сзади. — Избавьте меня от сцен леди Макбет, или чем вы тут хотите заняться. Мне не интересны ваши отношения с Герцогом, и я не осуждаю вас. Если бы меня отправили в Ад, я не волновался бы о своих последующих действиях. Мои вопросы о вашем приятеле Элигоре вызваны лишь тем, что я случайно оказался на его пути.

Моя рука опустилась на плечо Казимиры, но холод ее кожи (даже через ткань платья) был настолько пугающим, что я отпрянул на шаг назад. Именно это и спасло мне жизнь. Она быстро развернулась. Большой кривой нож в ее руке с тихим свистом пронесся мимо яремной вены и, несмотря на мое рефлекторное уклонение, рассек кожу на шее. Оружие было одним из клинков гуркхов, называемых кукри.Милашка-графиня неплохо пользовалась им. Я поднес руку к горлу, проверяя серьезность раны. Мне не хотелось умереть от потери крови. К счастью, на пальцах остались только тонкие красные полоски.

— Что за черт?..

— Ублюдок, — прорычала она хриплым голосом. — Значит, не осуждаешь меня, да?

Казимира сделала обратный мах, на этот раз целясь в мое подбрюшье. Я вовремя отпрыгнул назад, но как только мои ноги коснулись пола, она набросилась на меня. Я схватил ее за руку. Графиня ловко вывернулась и прижала кончик ножа к моему животу. Мне снова повезло — кукрибыл создан, чтобы резать, а не колоть. Я отбил нож в сторону, отделавшись еще одним легким порезом. После многочисленных забегов с галлумоя физическая форма оставляла желать лучшего. И вы должны понять, что схватка с графиней отличалась от ссоры с рассерженной слабой женщиной. Казимира не уступала мне по силе. Она была храброй и злой и, кроме прочего, держала в руке острый предмет.

— Каз, прекратите немедленно! Я не шучу!

Осмотревшись вокруг и не найдя в ее турецком будуаре ни одной вещи, пригодной для обороны, я схватил стул и выставил его перед собой. Будь у меня хлыст, я мог бы укротить эту тигрицу. Но с такой тяжелой частью мебели мне оставалась лишь одна возможность — удерживать ее подальше от себя.

Расставив руки в стороны, она снова набросилась на меня. Это был ложный маневр. Когда я поднял стул, чтобы блокировать наскок, она пнула меня ногой в голень. Удар оказался таким сильным, что я потерял равновесие и едва не упал на бок. Она попыталась добраться до меня, но мне удалось отпихнуть ее ножкой стула. Графиня ухватилась за нее и потянула стул к себе, затем снова нанесла удар ногой. Я перехватил ее изящную голень, подтолкнул стул вперед, и моя прекрасная соперница повалилась на пол. Мне хотелось ударить ее тяжелым стулом (а что тут такого; она чуть не перерезала мое горло). Однако в ее поведении чувствовалась какая-то странность. Она, скорее, защищала себя, пусть даже в атакующем стиле. Ее глаза были наполнены отчаянием — тем, что более поэтический ангел назвал бы безнадежным ужасом. А это не те эмоции, которые вы ожидаете от ветерана адского труда, который всеми силами стремится выпить вашу кровь.

Когда графиня упала на пол, я вскочил верхом на нее, посматривая на руку с длинным кукри.Каз ловко перекатилась на бок и коротким взмахом ножа оцарапала мне щеку и ухо. Я перехватил рукоятку клинка, подогнул запястье графини под ее тело и прижал его своей массой. Теперь она не могла кромсать меня ножом. К сожалению, ее другая рука продолжала царапать мои истерзанные щеки. Внезапно она закинула ноги вверх и обвила ими мою шею. Через несколько секунд ее стройные гладкие икры перекрыли поступление крови в мозг Бобби Доллара. Мир вокруг меня начал чернеть и уноситься в темный тоннель. Не знаю, о чем думала графиня, затевая свою дикую атаку, но у меня сложилось впечатление, что если бы я отключился, то, скорее всего, уже не проснулся бы никогда. Поэтому я прибег к последнему убеждению: с силой вонзил кулак ей в лоб. Она ударилась головой о покрытый ковром пол, и болевой шок на пару секунд ослабил ее смертельную хватку на моей многострадальной шее. Я воспользовался преимуществом, набрал в грудь воздух и, схватив руку Каз, сжимавшую нож, выкрутил ее болевым приемом. Графиня рычала, гримасничала и плевалась. Безумная ненависть не позволяла ей успокоиться. Однако боль заставила ее разжать пальцы, и нож упал на пол. Я отбил его подальше ногой. Это позволило Казимире изменить расклад сил. Она каким-то образом выскользнула из-под меня и вскочила мне на спину. Одна ее рука болезненно тянула меня за волосы, а вторая наносила оглушительные удары по моему окровавленному правому уху.