Грязные войны: Поле битвы — Земля

10 сентября 2001 г., за сутки до того, как самолет компании American Airlines, выполнявший рейс № 77 врезался в западную стену Пентагона, Дональд Рамсфелд произнес в этом здании одну из своих первых программных речей в качестве министра обороны. Внутри Пентагона висели два портрета Рамсфелда — один изображал самого молодого министра обороны в истории США, другой — самого старого[49].11 сентября еще не наступило, однако Рамсфелд поднялся в этот день на трибуну, чтобы выступить с объявлением войны.

«Сегодня я буду говорить о противнике, представляющем угрозу, очень серьезную угрозу безопасности Соединенных Штатов Америки, — ревел Рамсфелд. — Этот противник является одним из последних бастионов централизованного планирования. Он правит, навязывая свои пятилетние планы. Из единой столицы его требования простираются через часовые пояса, континенты, океаны и за их пределы. Со звериным постоянством он душит свободную мысль и давит новые идеи. Он уничтожает систему обороны Соединенных Штатов и подвергает риску жизни мужчин и женщин, носящих военную форму»[50]. Так говорил ветеран холодной войны Рамсфелд, обращаясь к своим новым сотрудникам. «Возможно, вам кажется, что под этим противником я подразумеваю бывший Советский Союз, но этот враг уже умер. Сегодняшний враг хитрее и неумолимее. Вы можете подумать, что я говорю об одном из последних дряхлых диктаторов, доживающих свой век в этом мире. Но их дни тоже уже почти сочтены, а их силы и величина несопоставимы с тем врагом, о котором я говорю. Этот враг находится ближе к нашему дому. Это — бюрократия Пентагона». «Ставки, — заявил он, — очень высоки. В конечном счете — это вопрос жизни и смерти для каждого американца». Рамсфелд рассказал своей аудитории, состоявшей из бывших руководителей военной промышленности, ставших чиновниками Пентагона, о своих планах по осовремениванию американских способов ведения войны. «Кто-то может спросить, как может министр обороны нападать на Пентагон перед лицом его сотрудников? — спросил Рамсфелд присутствующих. — Этим людям я отвечу, что не имею ни малейшего желания ударить по Пентагону. Я хочу освободить его. Нам надо спасти его от себя самого». Позднее Рамсфелд и его команда назовут это «революцией в военном деле»[51].

Звездная внешнеполитическая команда Буша пришла к власти с мыслями о радикальной реорганизации военных структур США, чтобы покончить с тем, что называлось ими ослаблением обороны страны в эпоху Клинтона, а также придать новый импульс развитию масштабных систем противоракетной обороны, столь любимых Рейганом и другими рыцарями холодной войны[52]. Заместитель Рамсфелда, Дуглас Фейт вспоминает: «Террористическая угроза, которую представляли сторонники джихада, конечно, была в списке проблем, стоящих перед администрацией Буша-младшего в начале ее работы в 2001 г. Но ей уделялось меньше внимания, чем, например, России»[53]. В первые дни работы администрации под «терроризмом» понимались в первую очередь угрозы, исходящие от таких государств, как Иран, Сирия, Северная Корея и Ирак, а в качестве метода борьбы предполагалась смена соответствующих режимов. В 1990-е гг. Чейни и Рамсфелд потратили много времени на разработку курса по переделу границ на Ближнем Востоке, но они не обращали внимания на ту угрозу, которую представляли «Аль-Каида» и другие террористические группы. Все их мысли были посвящены Ираку, а не «Аль-Каиде». «С самого начала мы создавали дело против Саддама Хуссейна, рассматривали разные варианты его ухода из власти и превращения Ирака в новое государство», — вспоминал бывший министр финансов Пол О’Нил[54]. «Если бы нам удалось это сделать, все проблемы были бы решены. Дело было только за тем, чтобы найти способ. В таком тоне все и шло. Президент говорил нам: «Прекрасно. Найдите, как мне это сделать». На втором заседании Совета национальной безопасности новой администрации, состоявшемся 1 февраля 2001 г. Рамсфелд прямо сказал: «Сейчас нам следует думать о том, как преследовать Саддама».