Грязный бизнес

– Ну и как продвигается независимое расследование? Дошло наконец до Мак-Клири, что Тоцци невиновен?

Огастин переводил взгляд с Гиббонса на Лесли и, обратно.

– Я не имею права обсуждать этот вопрос в присутствии советника защиты.

– Не стесняйтесь, – произнесла Лесли. – Пойдем, Патриция, в соседней комнате я, кажется, видела шоколадные пирожные.

Избегая взгляда Тоцци и обращаясь только к Гиббонсу, Огастин тихо сказал, убедившись перед этим, что их никто не слышит:

– Мы попросили полицию штата оказать содействие местной полиции. Похоже, они неплохо справляются. Сегодня утром я получил их предварительный отчет. Из того, что удалось восстановить, видно, что это была страшная бойня. Они пришли к выводу, что стреляли из двух пистолетов. Очевидно, убийц было двое – беспощадных, хладнокровных. – Он помолчал и, будто кто-нибудь этого не знал, начал перечислять: – Блюм, Джордано, Сантьяго, Куни... Ужасно. Я часто сталкиваюсь с подобными случаями, но так и не могу понять, что движет человеком, решившимся на такое зверство.

Гиббонс только пожал плечами – что на это скажешь?

– А как насчет мотива преступления? Нашли что-нибудь особенное?

Огастин покачал головой.

– Нет, Они придерживаются наиболее очевидной версии, и я не могу с ними не согласиться. Сицилийцы рассчитывали убить сразу двух зайцев: заставить замолчать Джордано, прежде чем он начнет давать показания, и одновременно создать удобную ситуацию для прекращения процесса, убив одного из адвокатов, участвующих в процессе. Такой тактики – запугивание судебных органов – итальянская мафия придерживается уже многие годы. Тебе просто не повезло, Майк, что твое злополучное высказывание появилось в печати в день совершения преступления. При ином стечении обстоятельств тебе, возможно, не пришлось бы подвергаться подобному испытанию. – Огастин глубоко вздохнул. – Теперь же потребуются огромные усилия, чтобы спасти этот процесс.

В голосе Огастина было что-то, что заставило Тоцци усомниться в его искренности. Этот его холодный официальный тон, каким он разговаривал всегда, так же он говорил и здесь, выражая свои соболезнования по поводу смерти человека, которого никогда не видел. Показушник проклятый!

Огастин величественным жестом отодвинул манжет и посмотрел на часы.

– Мне нужно бежать.

Он опять протянул Тоцци руку.

– Выше голову, Майк. Сейчас все довольно мрачно, но я уверен, скоро все изменится.

– Похоже, не так уж скоро. – Тоцци с отвращением пожимал протянутую ему руку.

Огастин ободряюще улыбнулся, затем повернулся и направился к двери. Наблюдая, как он пробирается сквозь толпу, Тоцци гадал, в чем причина этого идиотского оптимизма Огастина. Реальность такова, что он, Тоцци, заплыл за глубокое место и в любой момент может утонуть. Публика любит, когда время от времени полицейских вывешивают на просушку. Это создает впечатление, что политики следят за порядком в доме. Обычно у фэбээровцев был своеобразный иммунитет к подобным публичным вывешиваниям, но не теперь. Судебное разбирательство против оступившегося агента ФБР в наши дни принесет значительно больше очков, чем что-либо еще. Подобное дело может стать началом удачной политической карьеры. Так что Огастин выжмет уйму политических дивидендов из процесса над ним, особенно если этот законник собирается бороться за место мэра.

Тоцци следил, как он прокладывал себе дорогу к выходу, обворожительно улыбаясь и любезно раскланиваясь с пожилыми дамами, словно агитируя их голосовать за себя. Тоцци покрутил головой, боль между лопатками не утихала.

Он подошел к окну и посмотрел на служебную машину Огастина – черный «крайслер» – с водителем за рулем. Огастин как раз спускался по ступенькам, а Мак-Клири, поджидая его, стоял на тротуаре. Этот поганец Мак-Клири мерз там все утро, стоя под холодным солнцем и наблюдая за входящими и выходящими участниками церемонии. Должно быть, этот ублюдок любил холод.

– Да, круто ты с ним, – произнес Гиббонс, подходя сзади.

– Что?

– Здорово ты сцепился с Огастином. За что ты так злишься на него? Между прочим, он мог бы тебе помочь.

– Да, уже помог, и здорово.

– Я знаю тебя, Тоцци. Ты не любишь его только потому, что он богат. Есть в тебе это чувство по отношению к богатым, особенно к тем, кому не пришлось ради этого поработать.

– Ты прав, признаю это. Не люблю богатых. Но что касается Огастина – дело не только в этом. – Он разминал больное место, наблюдая, как Огастин садится в машину и отъезжает. – Знаешь, я не удивлюсь, если он каким-то образом во всем этом замешан.

– В чем?

– В попытке сфабриковать против меня дело.

– Кто?

– А о ком мы сейчас говорим? По-моему, об Огастине.

Гиббонс оглянулся, не слышал ли кто-нибудь их разговора.

– Да что с тобой, Тоцци, черт побери? Когда ты научишься держать при себе свои идиотские мысли? Этот парень, возможно, станет мэром Нью-Йорка. Не надо быть гением, чтобы сообразить: не очень-то разумно заполучить в его лице врага.

– Да плевать мне, даже если он станет королевой английской.

– Ну кто тебя тянет за язык? У тебя все, что на уме, то и на языке.