Грязный бизнес

– Бог мой, я пытался его вернуть, но там оказался этот Тоцци. Его не должно было там быть. – Немо хныкал, как ребенок.

– Саламандра знает, что ты наркоман?

– Ты что... Ты что несешь?

Огастин подналег на груз.

– Не-е-е-т!

– Члены организации не должны баловаться наркотиками, не так ли. Немо? У Саламандры есть еще две причины сердиться на тебя. – Он покачал головой. – Тебе грозят большие неприятности.

Впрочем, как и мне, но будем надеяться, что ненадолго.

Немо изо всех сил старался удержать на весу штангу и потому в ответ только хрюкнул.

– Ты больше не нужен Саламандре. Ему надоело нянчиться с тобой. Он прикончит тебя, если увидит в таком состоянии. Хотя, возможно, он все равно тебя убьет. Он считает, что ковер у тебя. И это не лишено смысла. Какой наркоман откажется от запаса героина, которого ему хватит на всю жизнь. Я прав?

Глаза Немо были крепко закрыты, лицо стало неестественного пурпурно-красного цвета.

– У тебя есть возможность избежать всего этого. Но для этого тебе нужен я. Я могу уладить твои дела с Саламандрой. Тебе придется сделать всего две вещи. – Дрель продолжала свою мучительную работу.

– Чего тебе надо? Чего ты от меня хочешь?

– Убей Тоцци и достань ковер. Он у него, Заставь его рассказать, где он, и затем прикончи его.

– Как?

– Ты малый сообразительный. Сам и решай. А где его найти, я подскажу.

– Зачем его нужно убивать? Почему просто не взять ковер?

– Есть две причины. Первая – он слишком много знает, вторая – я не дам тебе ни одной дозы, если ты этого не сделаешь.

– Ты врешь. У тебя нет наркотиков.

– Ну, думаю, Саламандра не станет возражать, если из ковра исчезнет пакетик-другой.

Пускай удержит это из моего гонорара.

Эти слова вызвали у Немо новый прилив энергии. Он открыл глаза и посмотрел на Огастина.

– А что, если я этого не сделаю? Что тогда?

Огастин вздрогнул. Боль, словно нож, вонзилась ему под глаз.

Ах ты, маленький самодовольный болван.

Огастин встал коленями на штангу и проскрипел сквозь зубы:

– Ты помнишь, что случилось с твоим приятелем Джордано? А? Могу устроить повторное представление. Малыш.

Из горла Немо вырвался не то стон, не то вопль.

– Что ты несешь? Не понимаю.

– А тебе и нечего понимать. Это не твоя печаль. Просто делай свое дело, и все хорошо кончится.

Немо отчаянно сопротивлялся, пыхтел, сопел, пытаясь вернуть штангу обратно на штатив, но колено Огастина мешало ему. Немо, однако, продолжал борьбу. Очевидно, ему требовались более убедительные доказательства.

– Как ты думаешь. Немо, сколько порошка в одном таком пакетике? Я думаю, около трехсот граммов. Почти треть килограмма. Если я позволю тебе оставить, скажем, три пакетика, на сколько тебе этого хватит? Килограмм необработанного героина? Примерно десять килограммов той дряни, которой торгуют на улице?

Огастин подвинулся немного вперед, подталкивая штангу ближе к животу Немо, где ему было труднее удерживать ее на весу. Он пристально смотрел на багровое, искаженное лицо Немо, а сам в это время морщился от головной боли.

– Стоп, засранец, прекрати!

Огастин помедлил.

– Ну так что?

– Ты точно все уладишь с Саламандрой? Он не узнает, что это я возьму те пакетики? Ты ему не проболтаешься?

– Если выполнишь мою просьбу...

Немо тяжело дышал. Он слишком долго думал. Огастин продолжал давить на штангу.

Ну, решайся же, черт тебя побери.

– Ладно-ладно! Согласен!

– Вот и хорошо.

Огастин выпрямился и позволил штанге вернуться на место. Затем убрал колено.

– Положи груз на штатив, Немо, расслабься.

Боль в голове стала понемногу отступать.

У Немо вырвался какой-то невообразимый звук, когда он бросил штангу на штатив, о который она ударилась с металлическим грохотом. Руки у Немо обвисли, язык вывалился, он не мог перевести дыхание и лежал, как Марат в ванне.[6]Огастин и сам здорово вспотел в своем пальто.

Огастин взирал на него, словно на червя на тротуаре. Он был жалок. Настолько жалок, что умудрился выудить у него почти килограмм чистого героина. Но это, кстати, и неплохо. Ведь сегодняшнее доверенное лицо, завтра может тебя заложить. Немо как раз из таких. Не исключено, что через какое-то время он приползет к Саламандре, моля его о пощаде. Эти сентиментальные средиземноморские типы все таковы. Ну да ладно. Если его не удержат наркотики, можно будет придумать что-нибудь еще. Когда придет время.

Краем глаза он заметил на другой стороне комнаты тренажер, имитирующий гребную лодку – жалкое подобие настоящих весел. Неожиданно он вспомнил, каково это – вывести восьмерку одному, одному грести по реке, когда бодрящий ветер дует в спину и ощущение подчиняющейся тебе энергии дарит чистую светлую радость. Господи, он не занимался этим со времен Йеля. Воспоминания заставили его улыбнуться. Огастин сделал глубокий вдох и понял, что боль отступила.

Да, подумал он, сливки всегда всплывают на поверхность.

Глава 18