Грязный лгун

Когда он наконец начинает говорить, в его волосе ощущается вся тяжесть вины.

— Ты ни в чем не виноват, Бенджи, — и он смотрит на меня, впервые в жизни смотрит, чтобы увидеть меня, а не того, кого он хочет увидеть, не те досадные отличия от образца, которые он искал во мне, но чтобы увидеть меня таким, какой я на самом деле.

Все изменили не его слова и не те два простых предложения стали значимыми. Важно то, как я смотрю в его глаза.

Я ничего не говорю, я не говорю ему, хотя и хочу сказать, что он тоже ни в чем не виноват. Я не говорю ему, как много времени я провел, виня во всем его, и что сейчас это ушло, потому что я понимаю, что он ничего не мог сделать,

Я ничего этого не говорю, потому что он не дает мне никакой возможности, потому что он обнимает меня, как только я открываю рот, и я больше ничего не могу сказать.

Он обнимает меня впервые на моей памяти, с тех пор как я вырос и могу вспомнить это, поэтому я замираю, я делаю то, чего так долго хотел. Я понимаю, он считает, что я плачу из-за того, что случилось со мной, из-за мерзких, навязчивых воспоминаний, которые преследуют меня. Но я уже выплакался прошлой ночью, а сейчас все по-другому.

Я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ему это.

Ему незачем вникать в эти различия — различия между тем, когда тебя ломают и когда исцеляют, ведь когда тебя ломают, ты отстраняешься, а когда тебя исцеляют, ты становишься ближе. Я не объясняю этого, потому что единственное, что имеет значение, — это то, что он продолжает меня обнимать, когда я обнимаю его.

— Мы прорвемся, чего бы это ни стоило, — говорит он. Но те слова, которые он хотел сказать после, застревают у него в горле — навсегда, лотому что самое важное он сказал своими руками.

И даже когда он отстраняется, я все еще чувствую его, надежность его рук, обнимающих меня, — это то, что останется со мной. После все уже будет неважно.

Я знаю, что потом, когда я буду писать об этом в своем блокноте, я запишу, что именно в тот момент я понял, что со мной все будет хорошо, что бы ни случилось, со мной все будет хорошо.

Я запишу последние три слова, что он сказал мне, прежде чем выйти из моей комнаты. Я запишу то, как он сказал мне, что любит меня.

Я запишу все, что произошло со мной, и не вырву ни единой странички. Я все оставлю так, как есть. Мне будет все равно, что подумают люди, если прочтут это, потому что я не позволю себе стыдиться и дальше.

Я напишу Ласи и расскажу ей о том, что она сделала для меня даже больше, чем думает, и что несмотря на то, что мы не вместе, я всегда буду любить ее так же, как это было раньше.

Я напишу для Рианны стихотворение, котоpoe я покажу ей завтра, и, прочитав его, она поймет, что она на самом деле для меня значит, она поймет, что никогда не будет некрасивой для меня.

Потом я напишу о том, что начал понимать, что демонов не существует, что я принимал за демонов ангелов в их обличье, потому что в конечном итоге они подарили мне отца, друга и девушку, которой необходимо, чтобы я любил ее так сильно, как я нуждаюсь в ней, и запишу, что думаю, что все плохое, произошедшее со мной, все, что случилось, все к лучшему, ведь неприятности не могут сделать нас слабыми, если мы не захотим.

Потому что в глубине души я чувствую, что никто не сможет лишить меня этого.

Я чувствую это в душе, где было такмного пустоты.

Потому что сейчас я узнал кое-что новое — понял, что я человек.

И неважно, нормальный ли я и соответствую ли я нормам.

Мне даже неважно, замечают ли это остальные.

Потому что я знаю, что это так.

Я знаю, что нет ничего плохого в том, чтобы быть собой.