Грязный свет. Браво Его Величества

В предрассветных сумерках Аратим различил на дороге к дому, силуэт мужчины, ведущего под уздцы лошадь. Наездника видно не было. Специальный поверенный, в конце концов, не смог сдержать эмоций, сжал руку в кулак, так что костяшки пальцев побелели, и ударил ни в чем не повинную раму окна. Лиадэ сочувственно смотрела на мигом поникшего молодого человека, наблюдала, как он, прислонившись спиной к стене, закрывает лицо ладонями, потом, опустив руки, поднимает глаза к потолку. Женщина читала в его взгляде странную обреченность и связывала её с горечью поражения, ощущением сокрушительного провала, не догадываясь о том, что во дворец Принцессы Арно в роли освободителя трона была продана девушка на несколько лет младше самой Лиадэ. Не понимала она и тяжести чувства вины, которое становилось тем сильнее, чем острее было осознание мучительной смерти, в общем-то, хорошей девчонки, которую просто угораздило родиться с выдающимся Талантом.

Джогу, очнувшемуся от непродолжительного сна, понадобилось несколько минут, чтобы понять, что происходит. Потухший взгляд специального поверенного несказанно удивил браво, поскольку ни разу еще за все годы их знакомства он не видел его в таком состоянии.

Из этого можно было сделать вывод, что произошло нечто совсем ужасное, чего они не могли спланировать даже при самом тщательном подходе. Сопереживающая Лиадэ, порывающаяся утешить Аратима, производила впечатление любящей матери, стремящейся оградить от горя и страданий всех, кто её окружал. А Гират находился в глубоких раздумьях, видимо, выстраивая в голове очередную схему с учетом уже совершенных ошибок. Он все еще стоял у окна, потирая подбородок и обреченно следя за приближением человека.

Не дожидаясь объяснений, браво, насколько мог, деликатно оттеснил от стекла бывшего советника, присмотрелся к дороге, расплывающейся в предрассветных сумерках, сплюнул, отвесил Аратиму подзатыльник и произнес одну лишь фразу:

— К чему эта драма, Господа?!

Глава 16

Полчаса оглушительного галопа были сравнимы с самой изощренной пыткой. Цеса уже не могла терпеть ноющую боль в промежности, а наволочка, разбередив все раны, сползла вниз по спине и болталась где-то в районе поясницы. Решено было остановить лошадь и дать себе несколько минут, чтобы опомниться и что-то сделать с этой шершавой ненавистной тканью. Очень кстати на пути ведьмы оказался небольшой чистый водоем, образованный струящимся потоком горного ручья в ложбине уютного лесного массива, через который пролегала дорога на Силай.

Ткань, пропитанная кровью и подсушенная на холодном ночном ветру намертво прилипла к свежим резаным ранам, и Цеса с ужасом представляла себе, как будет отдирать платье от своей спины. Поэтому блестевшее сквозь деревья озерцо показалось ей настоящим спасением. В буквальном смысле съехав с седла и упав в мягкую траву, ведьма даже не подумала подняться на ноги и поползла к воде.

Несколько минут она лежала на спине, поддерживаемая ледяными волнами спасительного водоема, чувствовала, как ткань отрывается от запекшейся крови, набухает и тянется вниз, ко дну. Цеса изо всех сил старалась держать уплывающее сознание, цеплялась за боль, лишь бы только не закрывать глаза, следила за мигающими звездами на черном небе, за полной луной, слушала свое тело и шум воды. Она обволакивала её, успокаивала, холодила разгоряченную скачкой голову, помогала не думать о тяжести, развевала непривычно длинные ненавистные волосы, возвращала силу и уверенность.

Глубоко вздохнув, Цеса, наконец, встала на ноги, находясь по горло в воде, и стянула с себя мученические платья.

Дальнейшее путешествие на лошади голышом ведьма даже не рассматривала как вариант, поэтому её пытливый и сообразительный ум быстро нашел выход из затруднительной ситуации. Цеса наспех отжала самое плотное из платьев, расправила его на седле и, предварительно сделав в нем дырку с помощью первой попавшейся палки, вырвала со стороны спины внушительный кусок ткани. Примерка показала, что идея была очень даже стоящая, потому как пострадавшая спина оказалась открытой, а все остальное, пусть и ненадежно, но прикрытым. Второе платье пошло на создание некоего подобия штанов, а третье послужило дополнительной подушкой на седло, с помощью которой Цеса надеялась смягчить боль между ног во время езды. Вскарабкавшись обратно на лошадь, ведьма вывела её на тропу и снова пустила галопом, не намереваясь останавливаться до самого Силая.