Грибная красавица

Он подвинул к кровати столик, ловким движением разрезал луковицу пополам и начал очень быстро, но тонко и ровно нарезать половинки на мелкие кубики, продолжая при этом говорить.

- Я был когда-то на вашем месте. Меня отдала в монастырь родня. Лишний голодный рот в семье. Я бесился, как вы сейчас. Меня отправили на кухню, помогать кухарю. Заставили резать лук, от которого разъедало глаза. Я ненавидел семью, ненавидел лук, ненавидел всех вокруг. А когда ненавидишь что-то делать, у тебя ничего толкового и не выйдет. Пока однажды...

Он остановился на секунду, взял новую луковицу и продолжил свое занятие:

- Пока однажды я вдруг не представил, что режу не лук, а своих обидчиков. Что от того, насколько ровнее будут кубики, зависит, сколько боли я им причиню. Что луковый сок, разъедающий мои глаза, это их кровь. С тех пор я никогда не плачу, когда режу лук.

Он собрал нарезанные кубики в миску, поднялся и ушел. От острого запаха лука на глаза навернулись слезы. Я прекратила голодовку и с остервенением взялась за плетение. Вытягивая очередную петлю, я с упоением представляла, что вытягиваю не нить, а жилы своей мачехи, бабки, наставницы Камаргу. Монастырские святоши очень удивились, когда я потребовала цветных нитей для кружев. Я не сразу преуспела, но скоро мои кружева стали изысканней, чем у мастерицы. Я искренне любовалась тонкими плетеными узорами, найдя извращенное удовольствие в ранее противном занятии.

Чем сложнее узор, тем приятней было его завершать. Я так задумалась, что пропустила мимо ушей объявление судьи о завершении процесса, и очнулась, когда для обвинительной речи встал инквизитор. Он был невероятно хорош в своей мантии, такой искренний и пылкий. Я подумала, что моя прихоть мне дорого обошлась, но ей-богу, оно того стоило!

- Ваша честь, я долго готовил обвинительную речь, но теперь... не стану ее произносить. Представленные в суде доказательства и свидетельства более чем убедительны. Хочу обратить внимания суда только на одно. – Инквизитор подошел к обвиняемой, резким движением схватил ее за руку, сдернув с нее перчатку, и поднял ее, демонстрируя окружающим. – Взгляните на руки этой женщины! Это рухи старухи!

Колдунья вырвалась и злобно зашипела.

- Это еще одно убедительное доказательство. Она только выглядит молодой, но я видел ее истинный облик, облик ее внутреннего демона. Мерзкая злобная старуха! Ради своего безумного желания остаться юной эта нечисть погубила жизни сотни детей. Она заслуживает самого строгого наказания – смертной казни!

Красавчик замолчал, на его лице была усталость. Он опустил глаза и очень тихо продолжил:

- Поэтому прошу у суда очистительного огня для обвиняемой, чья вина была полностью доказана.  И еще... Я хочу попросить прощения...

Он поднял глаза и взглянул в зал.

- Прощения у всех родителей, чьих детей не смог защитить. Простите меня. Прощения у всех детей. Я прощу прощения...

Толстушка в простой одежде рядом со мной негромко всхлипнула. Как трогательно! Я презрительно скривилась и, когда он поднял глаза, показала ему язык. Ребячество, но терпеть не могу таких вот сентиментальностей. Он осуждающе покачал головой – ну просто сама праведность! – взял со стола бумаги и продолжил, читая с  них:

- Прошу прощения у Максима, погибшего 15 июля 948 года. У Ирмы, погибшей 21 июня 948 года. У Лены, погибшей 13 мая 948 года. У...