Грибник

Оказалось, что там полутемно. Ощущался знакомый по заводу запах горелого железа. На стенах здесь еще сохранились фрески — святые, наполовину, по пояс замазанные краской. Они сурово смотрели на Артура. Наверное, принимали за очередного забредшего сюда лицедея.

— Ты чего к нам? — встретил его молодой парень в комбинезоне с притороченной к поясу коробкой с рулеткой, наподобие древнего пейджера. Видимо, по последней здешней моде.

— С книжками пришел.

— Чего, даришь что ли?

— Ненадолго. На две недели. Распишись вот только. Художественный руководитель велел прочитать. Потом спрашивать будет, проверять, — соврал Артур.

— Что это? "Собор Парижской Богоматери". У меня такая есть, вроде. В детстве читал. Может, Петровичу надо?.. Эй, Петрович, — крикнул он куда-то вверх, там светился дверной проем и туда вела железная лестница из арматурных прутьев, — тебе книжку принесли.

— Не, мне не надо, — донеслось сверху. — Я в кино про этот собор смотрел.

Опять вернувшись в здание театра, Артур оказался в коридоре с постоянно попадавшимися табличками "Посторонним вход воспрещен". Еще не зная, кто он — посторонний или нет.

Лестничные пролеты и коридоры с обнаженными кирпичными стенами, маленькие узкие мастерские — он пробирался во внутренностях театра.

То, что Артур считал декорационной мастерской, как выяснилось, называлось цехом. Театр оказался серьезным, почти промышленным предприятием. С солидной материальной базой для производства всяких "Русалок" и "Золотых петушков". Артур слышал, что здесь даже есть своя прачечная.

Декорационный цех был похож на школьный спортзал, сильно запущенный. На декорациях, разложенных на полу, нарисовано что-то бесформенное. Декораторы ползали вокруг с кистями. У входа стояла деревянная пушка, на ней Артур заметил маленькую этикетку с непонятной надписью "Пламя Парижа".

В костюмерной все костюмеры, несколько женщин, торопливо гладили какие-то костюмы, распространяя запах горячих духов. На полке, рядом с утюгами здесь в ряд стояли латунные короны, а на стене, в специальной подставке — деревянные мечи.

Почему-то серьезнее всех к Артуру отнеслись у гримеров. Их бригадир, маленький старичок, написал список всех этих гримеров, за отсутствующих сам расписался в формулярах.

Еще лучше и проще оказались осветители. Те без лишних слов расписались и разобрали книжки в несколько минут.

Артур, ощущая себя маленьким незначительным винтиком театрального механизма, проходил, нес своего Гюго мимо зрительного зала. Оттуда доносился стук и грохот. На балетной сцене, где устанавливали декорации к вечернему спектаклю, передвигали что-то тяжелое, забивали гвозди, завывали дрели и "болгарки". Казалось, что сейчас там строят дом. В полутьме зала сверкали золотые ложи и стены.

Откуда-то издалека слышались звуки настраиваемых инструментов, голос распевающейся примадонны. Донесся еще один голос, недовольный, усиленный микрофоном. Из репетиционного зала, рядом с которым оказался Артур — топот и крики, будто там дрессировали лошадей.

"Скользите! Скользите, когда делаете диагональ, — услышал Артур. — Спину держать. Держать!"

Навстречу по коридору шел танцовщик, один из ведущих в театре, Фролов. Человек, напоминавший Щелкунчика, плебейской внешности, с квадратной челюстью, с густыми вьющимися, чуть седоватыми уже волосами. Будто в шапке непонятного фасона.

"Народный головной убор. Непонятно какого народа. Будет забавно, если он получит в "Соборе" роль Фролло. Фролов танцует Фролло. — Кажется, Артур тоже включился в размышления о том, кому какие роли достанутся в новом спектакле. — Может даже, заставят его выбривать лысину. Фролло ведь лысый был. Но на роль Квазимодо он бы тоже сгодился.

Подчеркнуто свысока посмотрев на Артура, тот прошел мимо. Артур собирался спросить, где сейчас люди из его труппы, но так и не решился.

По коридору быстро шел еще кто-то. Явно тоже танцовщик, судя по тому, как он выворачивал на ходу ступни ног. С бакенбардами, густыми и длинными, почти, как у Пушкина. Впрочем, на Пушкина он все равно не был похож. Был красавцем особо театрального, артистического облика. С вьющимися, антрацитово-черными, может быть, завитыми волосами. С продуманно отпущенной щетиной. Очень высокий и широкоплечий, но — Артур обратил внимание — широкоплечий не как какой-нибудь рабочий крепкий мужик, а как-то искусственно, декоративно. Артур пока еще не знал, кто это такой.

— Скажите, — осмелился остановить его Артур, — а где здесь раздевалка танцовщиков?

— Какая раздевалка? — отозвался тот, глядя сверху вниз. Видимо, это было местной традицией. — Гримерная? Вот она, — Указал на дверь рядом, и сам первый вошел туда.

Гримерная была чем-то похожа на коммуналку, длинная комната со старой, по-казенному потертой мебелью, дизайна семидесятых годов и рядом старинных трюмо, с приемниками-"радиоточками" возле каждого.

Здесь копошились мужики, пахло мужским потом. Что-то было в них необычно, не то… Потом Артур заметил, что все они густо и нелепо накрашены.

"Театральный грим", — понял он.

— Входи. Чего там застрял? — послышался чей-то голос.