Грибоедов. Тайны смерти Вазир-Мухтара

Дорогу Пушкина — с Тифлиса до Спитака —
Проехали мы за семь часов
Без спешки, суеты и страха
Даже в горах, под сенью облаков.

И убедились, что совсем не просто
Великим ныне следовать путям:
Развалины, препятствия, погосты,
Дороги скверные и всяческий бедлам…

Живут ведь скудно, просто, небогато
Народы горные, как прежде, и сейчас,
Но в этом они вряд ли виноваты,
А виноват лишь батюшка-Кавказ.

Он и суров, и часто беспощаден,
И не меняется со временем совсем,
И от него спокойствия награды
Ты не напросишься никак, ничем.

То войны, то вражда, то склоки
Религий, то землетрясений дрожь,
И эти тяжкие истории уроки
Никак не вылечишь и не поймешь.

В эпоху Пушкина тут пушки грохотали.
Народы и империи делили вновь Кавказ,
Но сколько эпоса и страсти мы узнали
В тот для истории весомый самый час.

Поэмы и романы, песни и картины,
Живые судьбы и геройства образцы —
Нам подарил и той истории седины.
Потом продолжили дарить и деды, и отцы…

А мы тем временем Гергеры миновали
И Пушкинский высокий перевал,
И место, где поэта повстречали
Те, кто с арбою гроб сопровождал.

Какие же далекие и старые картины!
А сердце то и дело встрепенется вновь.
Не зря проехали мы горы и низины,
Почувствовав былые страсти и любовь.

Мы не доехали пока что до Эрзрума:
Не всё так просто и свершается за раз.
Придется вновь дорожного ждать шума
И снова дикий покорять Кавказ.

3. Важное обстоятельство художественности, а не строгой документальности, вероятнее всего, сыграло свою роль и в том, как скупо описал Пушкин саму траурную процессию. Напомним, что все обстоятельства гибели Грибоедова были фактически преданы забвению сразу же после трагедии и даже упоминать о них тогда было запрещено цензурой. Пушкин хотел прежде всего обратить внимание российской публики на саму память о великом русском поэте, погибшем на дипломатическом посту, и разукрашивать картину проводов "уже почти забытого светом" поэта он просто не посчитал нужным.

При этом Пушкин отнюдь не погрешил против истины. Мы знаем, что гроб с телом в горных условиях везли действительно на арбе (примечательно, что первоначально поэт писал, что ее везли "четыре вола", потом — что "два вола"), а колесница или следовала далее, или просто была оставлена где-то на очередном карантине. Не забудем, что шел уже 38-й день путешествия гроба из Нахичевани, и, конечно, на безлюдной горной дороге никому не нужна была торжественная процессия с "малиновым балдахином", "расписанным золотом российским гербом", и марширующей ротой солдат. Все происходило намного прозаичнее: сопровождавшие гроб солдаты, кстати, именно Тифлисского, а значит, грузинского, полка, во время нудного пути по жаре и горным перевалам, могли не соблюдать строгости марша, рассредоточиваться, отдыхать в дороге и т. д. Вот почему и могли сопровождать арбу, как писал Пушкин, "несколько грузин" (Пушкин ведь не утверждал, что они не были солдатами).

Немаловажно также учесть, что первоначальным пунктом следования прапорщика Макарова с солдатами и гробом Грибоедова был именно Джалал-Оглы, где располагалась крепость, которая была построена в 1826 г. под руководством — и это весьма удивительно! — именно Дениса Давыдова, известного поэта и партизана. Вероятнее всего, в Джалал-Оглы почетному эскорту пришлось пробыть из-за эпидемии чумы некоторое время и, по-видимому, каким-либо образом перегруппироваться или даже переформироваться.