ГРИД. Чужие

– Нет, я всегда так считал, только выражал иначе, не как он. Когда-то я задавал себе вопрос: «За что?». Задавал – и не находил ответа. Я помню эту тоску и отчаяние, помню чувство, когда не хочешь, чтобы наступило завтра. И только что-то глубоко внутри – держит тебя на плаву… А потом – приходит злоба, и ты идешь дальше. Всё это не так уж плохо, но постоянно быть озлобленным… Надоедает. И однажды, почти как ты, я плюнул и пошёл дальше – но постарался забыть и не вспоминать то, что мешало, не спрашивать больше: «За что?». Этот вопрос не имеет смысла, точного ответа нет – и не может быть. Улыбнись тому, что было, скажи «Спасибо» – и иди дальше. Я и сейчас, иногда, задаю себе этот вопрос, но быстро забываю. Можно придумать много причин, оправданий и отговорок, только толку от них никакого. Спасибо – за всё. И ни за что. Какая разница? Важно, что есть сейчас и что будет потом. А что будет – во многом, зависит от тебя. Знаешь, когда я начал стараться так жить, я встретил тебя… Как я тогда радовался… Я был счастлив. Но всё проходит. Так и сейчас. И я не хочу ничего удерживать.

– Вот так, просто? Раз – и порвать?

– Поверь, это не просто. Даже странно: другой, на моём месте – и думать бы не стал.

– Откуда ты знаешь?

– Ты прекрасно понимаешь, ты ведь далеко не дура.

– На каждого из нас довольно глупости, чтобы его можно было назвать дураком – так, кажется, ты говорил?

– Да, так.

– И всё…

– Что?

– Ничего, всё правильно.

– Ну… Оксана, ты чего? Когда это ты со мной соглашалась?

– Всегда… Только не говорила.

– Почему?

– Нельзя жить одними иллюзиями – как ты. Нельзя так…

– Ах, это… Когда-то я говорил тебе, почему так считаю. Ты так и не смогла этого принять. И понять.

– Тебя невозможно понять.

– Никого невозможно понять полностью – это ведь очевидно. Но когда люди искренне хотят узнать друг друга, не бегут от непонятного, когда они готовы меняться – всё не так страшно.

– Да… Я знаю. Но так не бывает – ты обрекаешь себя на одиночество.

– Я не хочу иначе. Можешь считать меня идеалистом, оторванным от жизни, или просто идиотом – я не вижу смысла в другом.

– Знаю… Но я так не могу – отказываться от всего и жить одной фантазией.

– Можешь. Только не понимаешь, или боишься… Иначе – ты вряд ли бы со мной общалась.

– Ты слишком наивен и доверчив, видишь в людях то, чего нет.

– Может быть. Все ошибаются… Ты тоже. Это нормально. Иногда мне кажется, что ты не человек: даже готов в это поверить. Люди часто видят то, чего нет… И оттого – совершают ошибки.

– Ну, молодёжь! Чего на лестнице встали? Шли бы на улицу, или хоть на площадке стояли.

– Извините, Андрей Витальевич, уже уходим! – Оксана посторонилась, и «отодвинула» меня.

Это был Дед-Витальич – старожил нашего дома. На удивление бодрый старичок: никогда не видел, чтобы он пользовался лифтом – всегда поднимался на свой, шестой этаж, пешком. А было ему, кажется, около восьмидесяти…

– Откуда ты его знаешь? Ты ведь почти не бывала здесь.

– Чтобы познакомиться с человеком, достаточно нескольких минут, – Оксана начала спускаться. – Или ты, как всегда, ищешь причину?

– Да, интересно знать.

– Мы познакомились на этой же лестнице: я споткнулась тогда, чуть не упала. Он оказался рядом и поддержал меня.

– И всё?

– А что ещё надо? Думаешь, недостаточный повод?

– Как-то всё… Надуманно.

– Так это ты нелюдим, а я общительный человек.

– Да-да… Такой я… Нелюдь.

Оксана промолчала – только улыбнулась. А раньше бы сказала: «опять ты за своё». Пока мы спускались, никто не проронил ни слова, но кажется, каждый сожалел о том, что происходит. Мы почти научились понимать друг друга – подумал я, уже на пороге. Оксана обернулась, посмотрела мне в глаза, я улыбнулся, одновременно сомкнув веки – не в силах ни отвести своего, ни выдержать её взгляда.

—///—

Что ни говори, физическая нагрузка может выбить все лишние мысли из головы. Во всяком случае, на время – пока не привык. Дрон будто не заметил нашей пробежки, разве что дышал глубоко. У меня же – бешено колотилось сердце, я мало что видел перед собой, и пока только жадно втягивал воздух, стараясь ровно и без отдышки дышать через нос.

– Ну как, отвлёкся?

– Хорошо – сказал я на выдохе, всё ещё продолжая приходить в себя.

– Заняться тобой, дрыщ, подтянуть по линии физподготовки.

Дрон всё ещё подшучивал надо мной, а я, уже придя в себя, снова продолжил отмечать, как он менялся. Дрон никогда не употреблял слово «Подтянуть» – в том смысле, как сейчас. Да и «подтягивать» кого-либо – раньше такое занятие едва ли могло его заинтересовать.

– Обойдусь, спасибо.

– Как знаешь.

– Что теперь будешь делать?

– То же самое. Начну с разминки, покидаю камешки, – Дрон сделал паузу, обшаривая глазами место вокруг себя. – Только, побольше.