Гридень 3. Экспансия

— Не гневайся, боярин, но ты, как сильный и честный воин, должен понимать, что мне, выученному бою, командиру над почти двумя сотнями сильных воинов, тысяцкому, не в чести быть под опекой твоих воинов. И ты прислушайся к моим словам. Улите лучше уйти, как и твоему сыну младшему, — настаивал я.

Боярин вновь ударился в раздумья.

— Если бы мне такое предложил твой воевода Иван Ростиславович, да еще и клятву дал взять в жены Улиту, то я согласился бы. Мне проще думать, что род мой не зачахнет, а Кучково не достанется Юрию. Для того ты просишь к себе еще и Якима, чтобы по правде мои земли достались ему, если я сгину, как и старшие мои сыны-воины? — в очередной раз Кучка показал, что умен и прозорлив.

— Тысяцкому Братства Якиму и его потомкам останутся земли, — отвечал я, не будучи уверенным, что такое случится.

Якиму четыре или пять лет. Никто его сейчас не станет назначать в Братстве тысяцким, хоть бы и простым иноком-воином. Даже княжич Ростислав Иванович и тот пока никто в Братстве. Только совершеннолетние, то есть не младше шестнадцати лет мужчины, могут занимать должности в Братстве, как и быть рядовыми братьями. И пусть в мыслях было сделать своего рода «Суворовское» училище и воспитывать воинов с пяти, а то и с четырех лет, но это планы для того времени, когда Братство будет сильным и богатым, так как подобный проект потребует изрядно ресурсов. А пока еще каждый кусочек железа важен и подучетный.

— Быть боярином, но под рукой воеводы твоего и Братства вашего… — задумчиво проговаривал свои мысли боярин. — Это лучше грядущее для моего сына Якима, чем быть убитым, или остаться без земель и чести.

Я уже было подумал, что удалось, что прямо сейчас Степан Иванович Кучка отдаст приказ на формирование обоза, богатого обоза, я заберу Улиту, Якима, уйду из Куково и стану наблюдать, как городок берут княжеские воины, ну и Геркул с отрядом. После представлю, оставшихся в живых детей Кучки, воеводе, не забыв перенаправить большую часть обоза в свои земли… Так было бы лепо…

— Стража! — закричал боярин и в горницу ввалились пять воинов. — Взять его, можете помять, но не сильно, лишь пусть понимает, что в моем доме только я могу ударить моего же воина.

Боярин резко развернулся и ушел, такие действия были несколько похожи на бегство. Восемь человек, экипированных в броню и с оружием, но при этом слабо понимающих суть рукопашного боя. Если ли шансы? Был бы со мной мой десяток, тот, что Боброка, так положили бы всех без проблем. А так…

Ухожу от удара, бью противника в кадык, он задыхается, в это время успеваю подсечь ногу другому противнику, бью третьего в его наглую рожу своей головой.

— Умх, — реагирую на удар в затылок.

В глазах появляется туман, но я успеваю провести апперкот в челюсть одному из нападавших. Пропускаю еще один удар, еще. Мешая друг другу, обступив меня плотным кольцом, боярские псы, не жалея лупят по мне. Приходится уйти в глухую защиту, периодически нанося удары. Вот одному из вояк бью по ступне, другой пытается взять меня за ворот, но я подбиваю его руку и наношу удар локтем в голову.

— Бам, — глухой звук от попадания кулаком в мой череп предвещает отказ от атакующих действий.

Удары сыплются один за другим, но я уже лег на пол и скрючился, прикрывая жизненно важные органы и лицо.

— Достаточно! — слышу удовлетворенный голос одного из псов. — А то так и забьем до смерти.

— Ишь ты, ушлый какой, — возмущается еще один.

— Все? Закончили танцы? Могу встать? — говорю уже я.

Не так все весело, чтобы шутить, но противнику не стоит знать, что у меня болят ребра, которые, скорее всего, поломаны или с трещинами, часть их, конечно, но даже дышать болезненно. Но такое проходили и не раз, перетерплю.

Встаю и с удовлетворением смотрю, что четыре из восьми боярских прихвостней лежат или сидят, скорчившись от боли. Немного не дожал. Еще бы одного выключил бы из боя, так остальные и посыпались, растерялись точно.

— Заговоренный, ты? — спросил, видимо, старший в этой стае, рассматривая меня.

— А вы что за воины, что десятком на одного отрока полезли? Знайте, кабы нужно было вас убивать, но не жалел, рвал бы, но убил. Выживите в бою, чтобы после умереть от моей руки, — сказал я, злостно рассматривая своих обидчиков.

Один, на вид самый молодой из восьмерки, рванул было вновь попытать счастье в драке со мной, но его остановили.

— Боярин сказал, только чуть помять, — напомнил всем старший воин.

«И когда уже начнет действовать Угрюм?» — подумал я.

Говорят, что мысли материализовываются? Я в это уже почти верю.

— Тревога! Предательство! — начали орать вокруг. — Всем к воротам!

В горнице были окна, если прямоугольные вырезанные внутри стен дырки можно так гордо называть. Но оттуда доносились выкрики и даже какая-то энергетика от паники и растерянности, что начала царить в Кучково. Зря так кричат. Сейчас воины надумают в своих головах черти знает что. Что тут сотни предателей, несмотря на то, что в крепости всего-то меньше четырех сотен защитников осталось… Даже меньше должно быть, старший же сын боярина, взял вроде бы немало воинов.