Гридень 3. Экспансия

Призы за первое, второе места были существенные. Во-первых, это плуги, когда за первое место селение получало два плуга, а за второе — одно. Правда при этом, они отдавали старые свои сохи тем, кто третье место получил. А еще за первое место было положено два коня, годных для сельско-хозяйственных работ, две коровы, десять гривен серебром, два обреза шерстяной ткани. За второе место все это, но вдвое меньше.

Так что было за что бороться. Вот пусть и борются. Если соревнования помогают несколько улучшить производительность труда, мотивировать к развитию, то это снимает с меня немало ответственности. Когда система работает, то быть системным администратором намного легче, чем постоянно латать и чинить разваливающийся механизм.

Ну а после награждения, как и благодарение отдельных людей в размере от 5 кун до гривны, начались празднования. Все руководство, ремесленники были приглашены на пир в мою усадьбу. Готовились столы и в каждом из селений. Посетил нас и воевода.

И вот оно — Рождество! Долгожданное, сытое, дающее надежду.

— Святой отец и ты все это дозволил? — спрашивал воевода Иван Ростиславович.

— И что ты, воевода-брат, увидел неподобающего? — спросил Спиридон у главы христианского Братства.

Я скромненько стоял в сторонке, любовался большой елью, украшенной всякими ленточками, деревянными игрушками, разукрашенными охрой или мелом. Ну а на вершине новогодне-рождественской ели была прикреплена деревянная звезда.

Как смогли, так мне и угодили, ибо остальные недоумевали, зачем все это нужно. Возмущался и отец… вот же называть Спирку «отцом», но ничего не поделаешь, отец и есть. Спиридон сперва и вовсе рвался найти факел, чтобы быстрее спалить это непотребство. Но пришлось найти слова, чтобы оставить елку.

Каждому из нас нужна частичка уюта, того, с чем мы связываем лучшие свои эмоции. Новый год — это моя эмоция, мои триггеры, с которыми стало чуточку теплее, по-свойски, по-домашнему. И нужно лишь поставить елку и украсить ее — и все, настроение рождественско-новогоднее пришло, пусть до Нового года еще больше двух месяцев. Тут-то он в марте приходит, как сельско-хозяйственный сезон.

Спиридон долго и обстоятельно пересказывал воеводе все то, что я ему говорил не так давно. Настоятель храма лишь немного добавил в рассказ выдержек из церковных текстов. Вот так и подводил Спирка к тому, что украшенная ель теперь — самый главный Рождественский атрибут, только чтобы звезда на ней была обязательно, Вифлеемская.

— Что, сын, любо тебе такое? — спросил воевода-князь своего сына Ростислава Ивановича.

— Любо, отец, дозволь мне больше оставаться во Владово! — поспешил воспользоваться случаем Ростислав и попросился побыть у меня.

Еще раньше были такие разговоры и я приглашал княжича погостить. Были мысли о том, что Иван Ростиславович не вечный, всякое может быть. Ну а главой Братства лучше ставить хоть кого, но Рюриковича, иначе могут быть некоторые проблемы в общении с князьями, как и в целом в политике Братства. Некоторые просто не станут, к примеру, со мной говорить, какими бы боярскими званиями меня не обвешали. Самый великий из всех великих бояр все равно ниже по статусу, чем захудалый, но князек. А вот говорить со мной, как с представителем Рюриковича, вполне.

Вон, Степан Кучка, на что уже был силен и богат, но не смог сделаться выше, не пошли за ним другие люди, не смог заручиться честными союзниками из князей.

Так что я видел именно в Ростиславе Ивановиче будущего воеводу. Не нужно нам, чтобы прислали какого «варяга», никого чужого не надо. Ну а для того, чтобы все идеи Братства, как ныне существующие, так и те, которым предстоит родиться на свет в будущем, были приняты, необходимо «воспитывать» своего воеводу уже сейчас. Жаль, что я уезжаю в Киев, можно было бы серьезно промыть мозги княжичу.

— Все! Все! Уймись, верю я, что сие богоугодно! — взмолился воевода.

Да, Спиридон умеет быть дотошным и нудным. Увлекается часто пространными рассуждениями и любит нравоучать. Хорошо, что хоть куцую, но бороду отращивает, а так ребенком казался и не воспринимался всерьез никак.

— Ну, что воевода-брат скажешь? Забираешь Улиту Степановну? — в очередной раз задал я вопрос, от ответа на который Иван Ростиславович постоянно уходил.

Теперь же я так неожиданно спросил, специально выгодал момент, что князь-воевода растерялся и не смог уйти от ответа.

— Да, нет же… Для меня она не столь важна. Три деревни? Что за ней еще? — отвечал князь, явно рассердившись, что я такой вот назойливый. — Да и девица мала годами сильно…

— Еще за ней пять сотен гривен, пятьдесят добрых коней… — начал я перечислять приданное Улиты, понимая, что, действительно, сильно все это мелко для воеводы, численность воинов у которого со всеми последними пополнениями составляет более шести сотен бойцов.

Ивану Ростиславовичу впору венчаться на дочери какого великого князя, пусть и самого Изяслава Мстиславовича Киевского, но не на сироте. Мне ее забирать?

— Воевода-брат, нужно ее пристроить, — сказал я, поняв к чему ведет Иван Ростиславович.