Гридень 4. Взлет

Я кивнул головой и показал жестом, чтобы начали докладывать. Голос все еще не восстановился, а котелок с водой еще не закипел, чтобы я добавил в кипяток сваренную на меду малину и подлечил свое горло. Видя, что Геркул с Алексеем замялись, кому именно докладывать, я указал на Геркула.

Было некоторое чувство вины перед этим воином, который баюкал левую руку, на которые были наложены шины. Все же вагенбург, которым командовал Геркул стал своего рода приманкой для врага, стягивая неприятельские силы и давая возможность для меня не проиграть бой.

— Из пяти сотен, у меня более ста пятнадцатипотерь. Большая часть ранеными, но я не учитывал тех, у кого царапины, или какие ушибы, таких тоже много. Так что временно, но половина воинов не может ни работать, ни воевать, — докладывал витязь-брат Геркул.

Мда… Из двух тысяч в строю условно лишь чуть больше половины воинов. И пусть иные оклемаются, тем более, что им интенсивно оказывается первая помощь, но по моим понятиям — это Пиррова победа.

— Аепа сильно ранен, крови потерял много, у него правая кисть с руки отрублена, — сообщил Алексей, после того, как назвал потери среди воинов первого военбурга.

Больше всего, если соотносить количество воинов и число потерь среди них, пострадали лучники. Имея крайне низкую степень защиты, они, попадая под стрелы врагов, получали раны и увечья, часть из которых в нынешних условиях несовместимы с продолжением жизни.

У нас была организована примитивная, но медицинская служба. В каждом десятке был воин, которых, по крайней мере, мог перевязать рану, знал, где нужно пережать, чтобы раненый не истек кровью. Были четыре травника, которым я постарался вложить в головы понятия военно-полевой хирургии, насколько мне, опытному солдату из будущего, это направление было знакомо.

Тут все сложно: начиная от антисептики, заканчивая перевязочными материалами, инструментами. Так что стрелы, как и порезы от рубящего оружия, они прижигались. То и дело, но я слышал истошный крик — кричали воины, которым прямо сейчас старались либо спасти жизнь, либо ускорить смерть. Много умирало от полученного болевого шока в процессе «лечения», сердце не выдерживало такие муки. Но ничего не делать — это не вариант, это преступление. Нужно дать человеку шанс выжить, ну и сохранить те средства, которые вкладывались в него, когда он обучался.

Что касается союзных половцев, то они потеряли половину от всех своих воинов. Но, что не отнять, сражались они мужественно и сильно помогли, так как существенно ослабили главную ударную силу вражеского войска — мятежных русичей.

— Получается, что нас, тех, кто биться сможет, только тысяча и еще две сотни, в ближайшее время может быть на сотню больше, оклемаются ушибленные, — закончил доклад Геркул.

И в таком случае возникал бы вопрос: а что делать дальше? Но у меня было решение, которое никак нельзя принять за трусость. Пусть оно и не предполагало активных действий, так как у нас большие потери и балласт в виде раненых, умерщвлять которых я не собирался. Вместе с тем, решение соответствовало всем тем задачам, что передо мной поставил великий князь, и которые я дополнил своим разумением.

Я поманил Геркула и Алексея рукой, они нагнулись, и я прошептал, в режиме оберегания связок:

— Ищем удобное место: возвышенность, чтобы с выходом на реку, желательно с одной из сторон болотистая и топкая земля. Место должно быть достаточно, у нас уже большой обоз и много коней, — дал я поручение своим заместителям.

Все так, нужно отступить, занять такую позицию, чтобы нас было нельзя быстро сковырнуть без того, как бы и самому врагу не обломать зубы. Есть еще сюрпризы для тех, кто на нас полезет. Вода нужна, чтобы не чувствовать жажду. Конечно же ее кипятить, даже для коней. Но котлы есть, а еще удалось изрядное количество захватить. Мясо есть, овес имеется. Выдюжим, да еще и с честью.

Что касается вероятности найти такое места, так мы недалеко от Днепра, да и не Степь тут, скорее лесостепь, и пролески присутствуют. Если нам дадут время, хоть бы дня два на подготовку, так будут неприятно удивлены наши противники.

— Расспросите того пленника, что захватили, — прошептал я.

— Князя стародубского? Изяслава Давыдовича? — не без нотки гордыни спросил Алексей.

— Или Козла? — сказал Геркул и рассмеялся. — Козла Сотановича? Вот же варвары степные! Еще бы овцами да баранами назвались!

Мы рассмеялись. Вокруг трупы, прилетели вороны за свежатиной, а мы смеемся, но лучше смех, иначе придется плакать. А мужчине слезы не к чему.

Я показал один палец, что означало позвать первого, русского князя.

Через пять минут передо мной, восседающем на большом пне и вытянувшим больную ногу вперед, предстал парень. Вот как есть, не старше шестнадцати лет. То есть, мы ровесники? Война — дело молодых? Лекарство против морщин? Учитывая, что и Козлу Сотановичу, половцу нет и шестнадцати, так получается, что сегодня состоялась битва отроков. А что? В летописи может так и зазвучать «Битва Отроков в лето…». Прямо, как «Битва бастардов» из многим известного в будущем сериала.