Григорий Распутин

Непонятны здесь по крайней мере три вещи. Во-первых, из всех многочисленных документов, свидетельств и воспоминаний о Распутине, уже опубликованных к концу 1930-х годов, опытный и безукоризненный контрразведчик выбирает самое сомнительное и цитирует из него явно недостоверные фрагменты. Во-вторых, когда Батюшин пишет о том, что революционная пропаганда не просто придвинула к трону простого мужика и хлыста (что само по себе уже нелепость, до которой даже «наивный мистик» князь Жевахов недодумался), но и «снабдила его даже чудодейственной силой», то прокомментировать эту мысль представляется просто невозможно. Как, каким образом снабдила, что за мистика? В-третьих, если понимать под «мистификацией чудес над Вырубовой» ее излечение Распутиным после железнодорожной катастрофы, то эта конструкция слишком громоздка: специально крушение поезда, что ли, устроили?

Но самое главное, никаких доказательств того, что Распутин был изначально «засланным казачком» от революции, Батюшин не приводит, а чисто публицистические обвинения, основанные не на фактах, а на эмоциях, в устах контрразведчика невольно ставят под сомнение если не всю его профессиональную деятельность, то по меньшей мере ценность его книги.

И не только его. Роберт Вильтон, корреспондент «Тайме» в Петербурге и автор книги «Последние дни Романовых», предложил свою шпионскую версию на тему о том, кто стоял за Распутиным:

«Недавно я получил некоторые сведения, касающиеся того, каким путем Распутин достиг своего положения при Русском Дворе, а равно о прошлом его зятя Соловьева; их стоит отметить здесь: при некоторой своей неопределенности, они все же могут служить отправной точкой для будущих исследований. Я не сомневаюсь, что вопрос об убийстве Романовых на долгие годы останется самым известным судебным делом в мире.

По этим данным оказывается, что во время своего паломничества Распутин после посещения Афона поехал в Болгарию, где познакомился с Фердинандом Кобургским. Макиавеллиевская душа последнего сейчас же подсчитала выгоды, которые можно извлечь из паломника… Этот экзальтированный крестьянин грубых понятий, но не лишенный природного красноречия, мог быть использован как ценное орудие. Он указал на него своим берлинским друзьям и через них устроил ему знакомства в Петрограде. Гришка был доведен до самых ступеней трона, который надо было поколебать. Коварный болгарский Царь рассчитывал присвоить себе при поддержке Германии право на византийский венец; но он не мог бы овладеть им иначе, как наступив на обломки России. Нетрудно понять, почему он заинтересовался Распутиным».

Гипотеза, может быть, и захватывающая – болгарский след! – но доказательств не представлено никаких. И таких, граничащих с мифами, сюжетов в распутинской истории сколько угодно, причем мифы эти творились как «за», так и «против», а Распутин оказывался объектом манипуляции с самых разных сторон. И то же самое мы видим сегодня, когда Распутина пытаются то канонизировать, то демонизировать, а правды нет ни там, ни здесь. Но вернемся к Батюшину. Косвенно на расхождение между профессиональной и литературной деятельностью русского контрразведчика поспешили указать и его нынешние коллеги Васильев и Зданович:

«Похоже, была и еще одна причина, которую непосредственные участники тщательно скрывают. Есть ряд прямых и опосредованных свидетельств о том, что исключительно узкий круг генералитета предполагал силами контрразведки нейтрализовать антигосударственную деятельность явно зловредного, но „дьявольски“ неуязвимого Распутина, плотно окруженного с целью охраны отдельными высшими чинами Департамента полиции. Задача эта представлялась военному руководству особо деликатной: здесь легко было неосторожному сломать себе шею, как уже случалось до этого не раз. Пример блистательного в царском окружении генерала МВД В. Ф. Джунковского был у всех на глазах. Он поплатился своей должностью второго человека в органах госбезопасности, потому что позволил себе высказать свое мотивированное нелицеприятное мнение о Распутине самому царю. 15 августа 1915 года с ним расстались без каких-либо объяснений.

Для выполнения комплекса этих задач, далеко отстоящих от «чистой» контрразведки, и была создана особая команда, которая вошла в историю под названием «комиссия Батюшина». На деле это означало не что иное, как первый опыт ввода контрразведки (пусть и локальной по масштабу – фронтовой) в самую сердцевину политических интриг, участниками которых являлись все без исключения главные действующие лица режима, приближающегося с большой скоростью к гибели.