Григорий Распутин. Россия под гипнозом

Приложение № 8 Протокол допроса Ефимова Флора Ефимовича

«1916 года декабря 18 дня, в г. Петрограде, я, Отдельного Корпуса Жандармов Подполковник Попель, на основании 23 ст. Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который объяснил:

Зовут меня – Флор Ефимович Ефимов. От роду имею 59 лет, вероисповедания православного. Звание мое – потомственный почетный гражданин, состою городовым 2 участка Адмиралтейской части. Проживаю Морская ул., д. № 61. На предложенные мне вопросы отвечаю: В ночь на 17 декабря я стоял на посту на Морской улице возле д. № 61. В 2 ч. 30 м. ночи я услыхал выстрел, через 3–4 секунды последовало еще 3 выстрела, быстро один за другим. Звуки выстрелов раздались с Мойки, приблизительно со стороны дома № 92. После первого выстрела раздался негромкий, как бы женский крик; шума не было слышно никакого. В течение 20–30 минут после выстрела не проезжал по Мойке никакой автомобиль или извозчик. Только спустя полчаса проехал по Мойке от Синего моста к Поцелуеву какой-то автомобиль, который нигде не останавливался. О выстрелах я дал знать по телефону в 3-й Казанский участок, а сам пошел в сторону выстрелов. На Почтамтском мостике я увидел постового городового Власюка, который тоже слыхал выстрелы, и, думая, что они произведены на Морской улице, шел ко мне навстречу с целью узнать, где и кто стрелял. Я сказал, что выстрелы были произведены в районе д. № 92 по Мойке. После этого я возвратился на пост и больше ничего не видел и не слыхал. Помню, что со времени, как раздались выстрелы, до 5–6 час. утра я не видел других, проезжавших по Мойке, автомобилей, кроме вышеуказанного. Больше ничего не могу показать. Прочитано. Ефимов. Подполковник Попель»[374].

Приложение № 9 Протокол допроса Кордюкова Василия Фёдоровича

«1916 года, декабря 18 дня в г. Петрограде, я, Отдельного Корпуса Жандармов Подполковник Попель, на основании 23 ст. Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который объяснил:

Зовут меня – Кордюков Василий Федоров. От роду имею 36 лет, вероисповедания православного. Звание мое крестьянин Тверской губ., Бежецкого уезда, Ивановской волости и села, состоит городовым 4 Петроградского участка. Проживаю Петровский пр., д. № 8.[375]

На предложенные мне вопросы отвечаю: 17 декабря в 12 ч. дня я заступил на пост, что на Петровском проспекте, напротив дома № 8. В начале 2 часа дня мостовой сторож Федор Кузьмин заявил мне, что им обнаружены следы крови на панели и перилах 4 пролета Б.-Петровского моста. Я тотчас пошел туда и увидел кровь еще и на одном из устоев моста; а между этим устоем и смежным на льду лежал темно-коричневого цвета мужской ботинок. О виденном я сообщил в 4 Петроградский участок и местному околоточному Леонову, который составил протокол. В 2 ч. дня мостовой сторож Кузьмин в моем присутствии и Леонова достал багром этот ботинок, который был доставлен в участок. Больше ничего не могу показать. Прочитано. Городовой Василий Кордюков за № 1876. Подполковник Попель»[376].

Приложение № 10 Свидетельство очевидца уничтожения останков Распутина (из воспоминаний Михаила Шабалина):

«…Установили гроб на штабель, отошли… На сердце – беспокойно: он хоть и мужик, Распутин, но все ж православный, христианин…

И опять не вспомнить: Купчинский ли Филипп Петрович или Кочадеев Владимир Павлович спичкой чиркнул… Оба они колдовали у основания штабеля дров, оба одновременно – в два факела – стали поджигать со всех сторон. Вспыхнули соломкой гладкие досточки, воспламенили мелкий сушняк. Пронеси и спаси!..

Выше, выше языки пламени… Освещенный дым густыми клубами потянулся в небо. Послышался утробный треск – это огонь проник в глубь штабеля, расправляет плечи. И уже высветился уголок леса – угрюмый, настороженный. И гроб высветился, неестественно засверкал в огне полированными боками…

Неужели бессильно пламя?.. Тогда и впрямь поверишь в Гришкино могущество, неземную мощь его влияния.

– Михаил! – кто-то из студентов дернул Шабалина за рукав, разогнал оторопь. – Катись оно, это зрелище. Айда за сушняком!..

– Как? Еще?.. – и увидел, что черный силуэт гроба уже объят легким невесомым пламенем и накренился, как тонущий корабль. Еще миг – и из него вывалится…

Теперь пришлось отходить от костра дальше. Высушенные морозом березы и елки кучей легли на гроб…

Шабалин опять побрел за сушняком, потом еще, еще. Вспомнилась сердобольная старушка, по простоте душевной подбросившая в костер инквизиции свою хворостинку.

Стало светать. Часы Купчинского показывали шесть. Измученные студенты валились с ног, а огромная грудь старца не хотела гореть. Вот уже и семь утра наступило…