Григорий Распутин. Тайны «великого старца»

Цесаревич Алексей Николаевич был всегда в центре всеобщего внимания. Так, например, царский военный министр генерал В.А. Сухомлинов (1848–1926) позднее писал о нем в эмигрантских воспоминаниях: «В Ливадии Алексей Николаевич своим упрямством вызвал однажды большой переполох. Государь любил гулять с дочерьми. На одной из прогулок в обширном ливадийском парке пошел с ними и наследник. Посидев у одного из бассейнов, собирались идти домой, начинал накрапывать дождик. Наследнику хотелось еще остаться, и он не пожелал возвращаться. Никакие упрашивания не помогали, и Государь с великими княжнами отправился по направлению к дворцу, сказав: “Оставим этого капризного мальчика здесь”.

После нескольких часов обратили внимание, что Алексей Николаевич не показывается. Начались розыски, нигде его не находили, и только к вечеру одному конвойному казаку посчастливилось набрести в глухом месте парка на спящего цесаревича в небольшой беседке, густо обросшей диким виноградом.

Там же в Ливадии у подъезда стояли парные часовые, с которыми Алексей Николаевич любил здороваться. Раз ему понравилось, как одна пара отвечала на приветствие: “Здравия желаем Вашему Императорскому Высочеству”, и он несколько раз подряд выбегал и здоровался. Услышав это, вышел дежурный флигель-адъютант и объяснил наследнику, что в войсках принято здороваться только один раз в день с одними и теми же людьми.

Видно было, как ему досадно, что он сделал промах, и смерив с ног до головы флигель-адъютанта, – ушел и больше не показывался, а после того посылал Деревенько узнать у часовых, здоровался он с ними сегодня или нет? У одного из часовых он просил дать ему ружье. Тот, конечно, его ему не дал. Тогда он заявил, что наследник требует у него это. Но и это не помогло. Ввиду такого афронта он побежал жаловаться, и ему объяснили, что по уставу часовой может отдать оружие только Государю.

Поняв свою ошибку, он отправился исправлять ее совершенно самостоятельно, подойдя к часовому, поблагодарил его за то, что тот службу знает.

Играя в войну с сестрами, Алексей Николаевич так сильно расшиб себе голову, что пришлось сделать перевязку.

Несмотря на сильную боль, он даже не прослезился, и если его кто-нибудь спрашивал, что с ним случилось, он с достоинством отвечал, что ранен в бою. <…>

Прибыла в Царское Село какая-то депутация, которой Государь разрешил видеть наследника. Ему доложили об этом, а с ним были великие княжны в это время.

Тогда он обратился к ним и сурово заявил: “Девицы уйдите, у наследника будет прием”. А когда сестры со смехом ушли, он оправил на себе платье и совершенно серьезно заявил: “Я готов”.

Несколько этих приведенных мною случаев достаточно, чтобы судить о том, правильно ли было воспитание будущего монарха»[54].

Осенью 1912 г. неожиданно тяжело заболел цесаревич Алексей Николаевич. Случилось так, что во время пребывания Царской семьи в Спале (место охоты в польском имении) подвижный и шаловливый Алексей неудачно прыгнул с берега в лодку и ударился внутренней стороной бедра об уключину весла. В результате ушиба возникла гематома – внутреннее кровоизлияние, наступил острый приступ гемофилии, самый тяжелый за его короткую жизнь, принесший ему невыносимые физические страдания. Цесаревич, по некоторым сведениям, в это время попросил: «Когда я умру, поставьте мне в парке маленький памятник»[55].

Положение было весьма серьезное, и о состоянии здоровья наследника-цесаревича Алексея Николаевича сообщалось в специальных бюллетенях[56] в печати. Ни один из врачей, в том числе и вызванных из Петербурга, не мог облегчить страдания 8-летнего ребенка. Одиннадцать суток императрица Александра Федоровна почти беспрерывно находилась у кровати любимого и единственного сына. 10 октября 1912 г., когда уже ждали кончины наследника престола и его даже причастили и соборовали, из села Покровского (из Сибири) пришла телеграмма, в которой Г.Е. Распутин писал, что цесаревич будет жить. По воспоминаниям А.А. Вырубовой (Танеевой) дело происходило так: «Я вернулась обратно во дворец в 11 час. вечера; вошли Их Величества в полном отчаянии. Государыня повторяла, что ей не верится, чтобы Господь их оставил. Они приказали мне послать телеграмму Распутину. Он ответил: “Болезнь не опасна, как это кажется. Пусть доктора его не мучают”»[57]. С этого момента состояние цесаревича Алексея стало заметно улучшаться, и он медленно, но затем все быстрее пошел на поправку. Хотя последствия сказывались и в юбилейном 1913 г., когда наследника в торжественных процессиях носили на руках. Многие известные доктора того времени были в растерянности и недоумении, считали это явление с медицинской точки зрения необъяснимым и признавали это исцеление чудом.