Григорий Сковорода. Жизнь и учение

Проф. Багалей правильно замечает: «Вот в какой обстановке начал свою философскую деятельность Сковорода! Ученым кабинетом ему служила хижина, помещавшаяся возле пасеки: тишина этого уголка нарушалась только гудением пчел и звуками его собственной флейты; вся его библиотека состояла из греческой или еврейской Библии и, может быть, нескольких любимых классических авторов на латинском и греческом языке. Пища была простая деревенская, крестьянская; сама бумага, на которой писался трактат, находилась в полном соответствии со всей этой обстановкой. В наших руках имеется та самая подлинная рукопись, над которой трудился Сковорода в пасеке у Земборских: это несколько тетрадок, из грубой разношерстной и синеватой бумаги. Работал Сковорода исключительно летом. «Спешим произвести, — пишет он в письме к свящ. Правицкому, — пока есть время, ибо наступает, вернее, стоит у дверей враждебнаямузам зима. Скоро надо будет уже не писать, а руки греть». Рукопись свою Сковорода писал необычайно четким почерком, разборчивость которого по

1,24,.чти равна печатному шрифту. Это тот странный почерк, в котором каждая буква выводилась неспеша, с любовью, с истинным долготерпением. Видно, что Сковорода никуда не спешил, что время текпомедленно и полно, когда он размышлял о познании самого себя. Долго зревший плод без всякой нервности и суеты, сам собой принимал внешнюю форму, ему присущую, и Сковорода так рождал свои литературные произведения, как Природа рождает свои: без боли, уверенно, просто. Этот пасечный характер лучшие произведения Сковороды носят в высшей степени., Они проникнуты тишиной и созерцательностью улья и местами в взволнованном и неожиданно сильном подъеме изложения хранят следы глубоких восторгов, пережитых Сковородой в ясные летние дни над своими думами о Жизни и Вечности.

Для чего и для кого писал Сковорода? Писал он, очевидно, потому, что смуписалось^«Сей естъсынмой первородный, — пишет он о Наркиссе, — рожден в седьмом десятке века сего. И как сына нельзя не родить, раз он зародился, так и Сковорода не мог не написать своего первенца. Но и вообще о всей своей деятельности он выражался с точки зрения «родительства». Он как бы вступил в духовный брак с «краснейшей паче всех» дочерей человеческих Библией, и от этого союза рождались все творения его духа. «Чем было глубже и безлюднее уединение мое, тем счастливее мое сожительство с сею возлюбленною в женах. Родился мне мужеск пол, совершенный истинный человека, умираю не без чаден». Философские творения Сковороды были плоть от плоти и кость от кости того «совершенного и истинного человека», который в нем родился от мистического союза с Библией. Но если творения его есть бессознательный и необходимый плод общей жизненной работы, то все же писал он их не без некоторой мысли о других, не без некоторого идеального «для кого». «Возлюбленный друже Михаиле! — пишет Сковорода в посвящении «Диалога о древнем мире». — Прими от меня маленький сей дарик... Ты родился любитися с Богом. Прими сию лепту, читай, мудрствуй, прирасти ее и возрасти ее». «Се тебе дар, друже! говорится и в предисловий к «Благодарному Еродию», посвященному С.Н. Дятлову. — Да будет тебе плетенка сия зерцалам сердца моего и памяткою дружбы нашей в последние лета». Таким образом, дружба вот вторичный побудительный мотив для писательской деятельностью Сковороды. Он пишет не только для себя, но и для друзей. Как он привык делиться с ними своими мыслями в беседах, так хочет он и в сочинениях своих беседовать с друзьями. Писания Сковороды — это идеально продолженный устный его разговор, и разговор не с первым встречным, не безразлично со всяким человеком, а с живыми и близкими душами, которых он любил и которые любили его. Вот чем объясняется крупный факт в писательской деятельности Сковороды: свои писания он не предназначал для печати. При жизни ни одно сочинение его не прошло через типографский станок. Очевидно, если бы он захотел, он мог бы прекрасно их напечатать. Но он даже списки своих сочинений оберегал от «нечестивых рук». Священнику Якову Правицкому Сковорода пишет: «Вы, снится мне, переписали «Михайлову борьбу» и паки требуете? Обаче посылаю, негли обрящете, чего ваша перепись не образует. Не медлите ж много; обаче чрез неверные руки — не! не! не! Mavolo apud te earn interire, quam volutari manibus impioribus»». Проф. Багалей думает, что Сковорода оберегал свои рукописи от «литературных врагов».