Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность

Стремление обессилить королевскую власть ясно просматривается в условиях, на которых легаты скрепили выбор князей: Рудольф признал свой трон избирательным, не наследственным и отказался от инвеституры. Условия эти и поведение легатов ясно показывают, что Григорий создал новый план для расширения своего влияния на Германию: он рассчитывал, натолкнув князей на избрание короля, выступить судьей между соперниками из-за королевского венца; покорность и смирение одного удержат за ним престол, другой погрузится в бездну унижения, – и папство станет неизмеримо выше всех светских государей. Легаты, как видно, блестяще выполнили свою задачу. Но это являлось лишь половиной дела: в глазах людей, не имевших личных счетов с Генрихом, он оставался законным королем, а решения Форхгеймского сейма были изменой. Все сторонники Генриха немедленно выступили против Рудольфа, и сам король поспешил из Италии за Альпы, чтоб личным присутствием поддержать своих приверженцев. Потоки крови, пожары и грабежи ожидали теперь Германию и Италию в угоду властным притязаниям Рима. Уже при коронации Рудольфа граждане Майнца устроили целое побоище; нигде “поповский” король, так прозвал народ Рудольфа, не находил себе надежной опоры; только саксонцы дали ему приют и силы для наступающей борьбы. Генрих в свою очередь собирался с силами. Папа вздумал воспользоваться минутным затишьем для выполнения своего плана: он отдал предписание легатам потребовать от обоих королей высылки свиты для его поездки в Германию. Непокорный подвергался отлучению вместе со своими приверженцами. “Кто из двух королей, – писал Григорий в Германию, – с благоговением примет решение св. Духа, произнесенное нашими устами, тот получит и нашу помощь, и повиновение народа”. Саксонцы были обижены этим вмешательством: им казалось, что папа достаточно ясно выразил свое согласие на форхгеймское избрание, лишавшее Генриха престола. Еще больше причин к негодованию имел Генрих, по мнению которого о двух “королях” не могло быть и речи, так как Рудольф был только мятежник. Поэтому обе стороны не отправили требуемой свиты, и Григорий, видя, что осуществление его плана затягивается, возвратился в Рим. Опираясь на свои законные права, Генрих отверг даже посредничество князей. Тогда легат папы громогласно произнес над ним отлучение, объявил Рудольфа единственно законным королем и приказал всем повиноваться ему. Таким образом, не прошло и года, как Генрих опять попал в число отщепенцев, что ухудшило его положение, увеличив число сторонников Рудольфа. Король немедленно отправил послов к Григорию с просьбой объявить отлучение легата недействительным. Противники, наоборот, молили папу признать шаг, сделанный его уполномоченным. Папа выслушал на соборе заявление послов Генриха и, сделав вид, будто раньше ничего не слышал о новой его анафеме, торжественно предоставил решение спора “королей” съезду благомыслящих людей Германии. Приговор был обязателен для обеих сторон, и не признающие его карались отлучением. Послов Рудольфа Григорий принял тайком, и они возвратились ни с чем. Вообще соборные постановления на этот раз не отличались прежней беспощадной суровостью, только запрещение инвеституры было возобновлено, да и то в довольно мягких выражениях. Тем не менее надежды Рудольфа и его сторонников были обмануты, и они позволили себе в очень резких выражениях упрекать папу в нерешительности. “Мы, – гласит их послание Григорию, – темные люди, не в состоянии понять Ваших тайных намерений, но можем указать Вам, что из этого обнадеживания обеих сторон и затягивания уже решенного дела проистекают все ужасы междоусобной войны, неисчислимые злодейства, пожары, поругание церквей, бессилие церковных и гражданских законов. Благодаря борьбе двух государей, которых Вы одинаково обольщаете надеждами, королевские имущества расточаются, и нашим королям впредь придется существовать грабежом. Всему этому виной являетесь Вы, а подвергаете опасности нас, рискнувших на такое опасное дело единственно в силу Ваших предписаний. Поэтому идите по той дороге, по какой начали, и не сворачивайте то направо, то налево. Правда, из рвения к благу церкви Вы ступили на трудный путь, но поворачивать назад стыдно”. Нелегко было Григорию читать эти строки и видеть, что под давлением со стороны норманнов, грабящих церковные владения, и баронов, стремящихся следовать примеру Ценция, нельзя принять окончательное решение, не устранив навсегда надежды на верховное главенство, столь необходимое для общего блага.

Снова отчаяние закралось в его душу, и опять он излил свое горе в письме к клюнийскому аббату: