Гримпоу и перстень тамплиера

— Я вам говорю, что это правда, уж поверьте. Я воочию наблюдал казнь восемнадцатого марта прошлого года перед внешней колоннадой Нотр-Дама, на острове парижских евреев, и слышал, как великий магистр Храма возглашал свое проклятие суровым и громким голосом. Когда великий магистр Жак де Молэ окутался языками пламени и все решили, что он вот-вот испустит дух, он прокричал: «Я проклинаю моих убийц и предрекаю, что не пройдет и года, как они ответят перед судом Божьим за свое преступление против ордена Храма!» И его проклятие уже начало сбываться.

— Я вас не понимаю, — сказал Сальетти, удивленный последними словами Радогиля де Курнильдона.

— Как сообщил вчера гонец, обогнавший нас, папа Климент V умер всего несколько дней назад в замке Рокмор, рядом с Авиньоном.

— Да что вы?! — поразился Сальетти.

— Именно так. Сначала подумали, он просто захворал, но потом у него начались сильные боли, от которых он начал харкать кровью, будто ему внутренности вывернули наизнанку.

— Значит, проклятие исполнилось, — растерянно проговорил Сальетти.

— Неужели вы еще сомневаетесь? — загадочно спросил рыцарь.

— Ну, вообще-то я не очень доверяю всему, что касается проклятий, магии и колдовства, — признался Сальетти.

Рыцарь рассмеялся.

— Я тоже, друг мой, я тоже. Папу убило не колдовство, а яд, — сказал он, не изменившись в лице.

Удивление Сальетти сменилось потрясением. Вот только — можно ли верить словам рыцаря де Курнильдона?

— Откуда вы знаете?

— Потому что только отравленный лекарственный отвар может вызвать такую кровавую и страшную смерть, да и вообще ясно как божий день, что речь идет о мести. Уже шесть лет назад тамплиеры, которым удалось избежать тюрьмы и костра, бежали из Франции, южные — в сторону Испании и Португалии, а северные — к замкам Каменного Круга в Германии. Во Франции еще остались одиночки, готовые кровью омыть поруганную честь своего ордена. Король Филипп это знает и напуган сильнее, чем свиньи во время бойни. Он боится, что его ждет та же участь, и прекрасно знает, что, если вовремя не найдет секрета тамплиеров — а это эликсир жизни, по преданию, дарующий бессмертие, — то очень вероятно, умрет до наступления весны.

Сальетти не скрывал изумления, вызванного словами рыцаря.

— Я так понял, что король Франции будет присутствовать на весеннем турнире замков Эльзаса, — сказал он.

— Это был всего лишь повод, и он уже отправился в путь, но, как сообщил вчерашний гонец, едва узнав о смерти папы, сразу вернулся в Париж, поджав хвост, как трусливый пес.

— А что другие рыцари? Вы разве не вместе едете? — спросил Сальетти.

— Нет, нет. Мне казалось, я об этом упомянул, — сокрушенно проговорил рыцарь. — Мы с мои оруженосцем направляемся в замок барона де Вокко. Вчера до заката солнца мы поравнялись с этим кортежем и присоединились к ним, чтобы заночевать вместе.

— Вы будете участвовать в состязаниях?

— Нет, я обычно не сражаюсь в поединках. У нас миссия, которую теперь мы можем выполнить лишь частично.

— Почему вы говорите мне все это? Если дела обстоят так, как вы говорите, то вы подвергаете опасности свою жизнь, — сказал Сальетти.

Он решил, что Радогиль де Курнильдон — мстительный тамплиер, вознамерившийся убить короля Франции, если тот все же явится на турнир.

— Не беспокойтесь, я же сказал, что герб на вашем щите мне знаком.

Задул сильный ветер, начала опускаться ночь. Небо все еще оставалось безоблачным, хотя первые кучки облаков, пухлые и пористые, как плотная масса цветов хлопка, уже высунулись из-за вершин близлежащих холмов.

В звездах магия есть

Крепость барона Фигельтаха де Вокко возвышалась среди гор, занимавших всю равнину Эльзаса. Это была грандиозная постройка с бесчисленными дозорными башенками, толстыми стенами, по верху которых тянулись узкие бойницы, и высокими зубчатыми башнями, округлой формы и крытых черепицей, благодаря чему они напоминали колпаки над дымовыми трубами. Главные ворота между двумя пузатыми башнями защищали решетка и подъемный мост, перекинутый через ров. У ворот в окружении музыкантов стояли оруженосцы со штандартами, приветствуя прибывающие рыцарские кортежи; каждому гостю выделяли двоих слуг: один отводил лошадей в стойла, другой сопровождал рыцарей и благородных дам в их покои.

Внутри замка жизнь тоже кипела. Сотни рыцарей и солдат в кольчугах и шлемах бродили по двору, повсюду чадили огромные факелы и жаровни, и языки пламени, казалось, норовили убежать из громадных чаш.

Едва войдя в ворота, Гримпоу пришлось выполнить настоящий акробатический трюк, чтобы увернуться от копыт вставшего на дыбы коня под рыцарем, который скрывал лицо под шлемом жуткого вида. Слуга повел путников через просторный двор, а другой тем временем увел к стойлам их лошадей и нагруженного доспехами мула; Гримпоу озирался по сторонам, поражаясь суматохе.

— Что это за рыцарь нещадно хлещет своего коня? — спросил Сальетти сопровождавшего их слугу, который, как и Гримпоу, тащил на себе пару дорожных сумок.