***
В Кемерово мы приехали, когда уже совсем стемнело. Почти весь путь Михалыч и дядя Саша от меня не отходили.
И как бы им не хотелось узнать, что со мной приключилось и как я тут оказался, поняли, что правдивого ответа не получат.
- Насколько сильно ты вляпался? – серьёзно спросил Михалыч.
- Не знаю, – ответил я. – С мамой и сестрой всё в порядке? – Ванеев кивнул, и я тут же спросил. – Домой кто-нибудь приходил?
- Людей от Тулеева не было, - с прищуром ответил Михалыч. - И мы не трепались о месте, где ты силки ставишь. Однако заявление в полицию о твоей пропаже всё же дать пришлось.
- То есть мной, кроме полиции, никто не интересовался?
- Нет, - ответил дядя Саша. – Кость, мы же не левые друг другу люди, может всё-таки скажешь? Может помочь сможем?
- Не в этот раз.
- Ну, сам смотри. – И чуть усмехнувшись добавил. – Но не думай, что мать устроит твоё молчание. Почти три месяца тебя не было.
Я кивнул.
***
Нас высадили у гильдии Охотников, и мы пересели в телегу Ванеева. По пути домой я узнал почему они поехали на ликвидацию прорыва. Причина оказалась до банального проста. Граф, которому принадлежал горнолыжный курорт, был очень азартным. И недавно он проиграл очень крупную сумму денег, в результате чего не смог платить своим слугам и гвардии жалование.
Ходили разные слухи, но самым правдивым казался тот, в котором Шерегешский граф за помощь в прорыве расплатился с Тулеевым сорока девятью процентами от собственности курорта.
И когда прозвучала фамилия Тулеева, я понял, что анализ Селесты нашёл своё подтверждение, и что за похищение Натальи Нарышкиной его никак не наказали. Владельцы целого концерна Лукойл ничего не смогли сделать Тулееву. И это не столько впечатляло, сколько пугало.
В общем, двум охотникам заплатили по восемь рублей только за то, чтобы они постояли в охранении. Риска почти никакого не было, и поэтому они согласились.