Гримус

Город назывался Феникс, потому что когда-то давно он поднялся из пепла другого города, гораздо большего и тоже называвшегося Феникс, но уничтоженного великим пожаром. Никто не знал, почему старому городу дали такое имя. Новый Феникс был значительно меньше предыдущего.

Проезжая по улицам любого города, не только Феникса, Ливия Крамм на заднем сиденье своего авто обычно прикрывала глаза, напуская на себя вид томный и скучающий. Миссис Крамм была хищницей в обличье человека; с совершенно нездоровой алчностью она насыщалась любовным пылом мужчин. Выжав из несчастного мистера Крамма, низкорослого эксцентричного миллиардера, некогда взиравшего на мир сквозь стекла пенсне, все жизненные соки до последней капли, после чего он, шепча слова благодарности, испустил в ее сокрушительных объятиях дух, миссис Крамм получила в полное свое распоряжение все завещанные ей миллиарды.

Кроме того, мистер Крамм оставил молодой супруге свои автомобили, лошадей, поместья в Америндии и на Кавказе и одну из лучших яхт. А если в мире и существовало нечто, способное соблазнить миссис Крамм сойти на время с пути соблазна, это было море. То была их общая с мистером Краммом любовь: общая и единственная.

– У мистера Крамма, – частенько говаривала миссис Крамм в те дни, когда ее речь еще не стала столь рафинированной и изысканной, как ныне, – есть излюбленная морская шутка. – Опечаленный или расстроенный чем-то, он, чтобы успокоиться, говорит: «стараюсь вспоминать про нежности… то есть промежности». Мистер Крамм был горазд на такие каламбуры. Он, полиглот, называл меня своей «юнгфрау». А когда я однажды спросила, почему он так меня зовет, то Оскар моментально ответил, мол, детка моя, называть тебя «фройляйн» уж никак нельзя! О Господи, вот такие каламбуры. Я люблю остроумных мужчин, с ними никогда не скучно.