Гринвич-парк

Старший инспектор Картер является в паб в одном из своих свитеров для гольфа. Я пытаюсь подавить улыбку при виде веселенького ромбовидного узора в фиолетово-зеленых тонах. Через плечо у него перекинута сумка с клюшками. С последней нашей встречи он прибавил пару фунтов, исчезли мешки под глазами.

— Я заказала для вас кофе, — говорю я. — Наверное, уже подостыл.

Картер грузно опускается на стул в обитой кожей кабинке. Сумку с клацающими клюшками стряхивает с плеча и кладет рядом.

— Я уже, можно сказать, почти на пенсии и все думал, когда же ты нарушишь покой моего уютного существования, — бормочет он. — Надеялся сегодня сыграть целиком хотя бы одну партию в гольф.

— Простите, я не знала, — нервно смеюсь я.

— Да-да, я теперь работаю неполную неделю, — улыбается он, потягиваясь. — По пятницам играю в гольф.

— Примите мои извинения. Не холодновато ли сегодня для гольфа? — Я уже успела позабыть, какие свирепые ветра гуляют в Кембридже. Они дуют с болот, любого свалят с ног. Даже в помещении руки никак не согреются. Я сижу, подложив их под бедра. Каждый раз, когда дверь паба отворяется, в зал врывается шквал морозного воздуха.

— Ну, выкладывай, — говорит Картер, глядя на меня одновременно с досадой и насмешкой. Но когда я начинаю излагать суть дела, выражение его лица меняется.

— Это касается Рейчел Вэллс. — Я разворачиваю старую статью и по столу придвигаю ее к Картеру. — Вы, конечно, помните ее?

Да, это была она. Жертва насилия в эллинге. Тогда еще пятнадцатилетняя девочка. Я разглаживаю газетные вырезки. В то лето Хелен, Рори и Дэниэл окончили университет. Мне снова вспоминаются слова Хелен. О том, что Дэниэл не любит об этом говорить. Поначалу даже она мне солгала. Это не могло быть совпадением. Их что-то связывает с этим преступлением. Иначе зачем бы Рейчел стала их искать? Но что? Что ей нужно было от них по прошествии стольких лет?

В доме отца Рейчел я сунула статьи в карман и пошла на кухню, где находился Джон. Он налил себе виски и смотрел на сад. Я поблагодарила его за уделенное время, попрощалась, но он даже не взглянул на меня.

Я села в машину и позвонила Картеру. Обледенелые дороги были пусты, начался снегопад. В общем, до паба я доехала быстро.

Старший инспектор Картер переводит взгляд с меня на статью, снова поднимает на меня глаза. Говорит:

— Ты ведь знаешь, я не вправе это обсуждать. Сколько бы лет ни прошло… это статья 18. Пожизненная анонимность. — Он понижает голос. — Кэти, что за игру ты затеяла? По твоей милости у меня могут быть серьезные неприятности.

— Вам известно, что она пропала без вести?

В лице его мгновенно отражается озабоченность.

— Слышал по радио… не уловил имя… это не… та самая Рейчел?..

— Та самая.

Картер роняет голову в ладони.

— Я не связал это с ней, — тихо произносит он.

Я достаю остальные газетные вырезки, что взяла из коробки Джона, разворачиваю их, раскладываю на столе между нами.

— Послушайте, я не прошу, чтобы вы назвали мне имя жертвы того преступления. Я уже знаю, что это была она. От ее отца.

Картер смотрит на меня как на опасного хищника, с которым нужно быть настороже.

— Впрочем, это не столь важно. Дело ведет отдел по расследованию убийств. Они предполагают, что ее убили.

Меня так и подмывает добавить: какая ей польза от анонимности, если ее нет в живых? Но я вовремя осекаюсь. Чувствую, что и без того сказала достаточно.

Картер делает глубокий вдох, протяжно выдыхает. Принимается массировать лоб.

— Это как-то связано с тем, что произошло с ней раньше, в Кембридже. В этом я абсолютно уверена, — заявляю я. — Не пойму только как?

Картер обращает на меня взгляд.

— Мне нужна ваша помощь, — продолжаю я. — Прошу вас.

— Ладно, — в конце концов соглашается он. Начинает снимать куртку — сначала один рукав, затем — второй. Вешает ее на спинку стула. — Кэти, но все это, как говорится, не для протокола. Ясно?

Я киваю.

— Что ж. Давай начинай. Расскажи все, что тебе известно об ее исчезновении.

Хелен

Нужно найти свой телефон, позвонить в полицию. Это может быть очень важно. Где же мой мобильник? Некоторое время назад я по нему звонила Брайану. Кидаюсь к креслу, нахожу телефон: он завалился за подушку. Набираю номер старшего инспектора Бетски, но потом вспоминаю про батарею. Телефон разряжается, не успев соединиться. Экран чернеет.

Я тащусь наверх. Тянущая боль в пояснице обостряется, опоясывает, будто на мне затягивают ремень. Я поддерживаю живот, чтобы снизить его давление на бедра. Зарядное устройство на самом верхнем этаже, но на полпути я вынуждена остановиться, чтобы перевести дух. Падаю на стул в той комнате, что мы отвели под детскую. Смотрю на свои руки и вижу, что они все еще дрожат.

Пятно крови и что-то еще. То ли волосы. То ли кожа. Каждая клеточка моего существа отторгает всякие мысли о том, что бы это могло означать. Не хочу думать об этом. Вообще ни о чем не хочу думать. Выяснять, анализировать. Пусть этим занимаются другие. У меня больше нет сил тащить такое бремя.