Гринвич-парк

По его голосу я слышу, что он силится сохранять самообладание.

— Я в туалет, — откликаюсь я. — Можно ведь, да? Я тихонечко, ее не разбужу.

Телефон по-прежнему надрывается. Дэниэл швыряет его на пол. Я слышу, как мобильник разбивается, ударившись о каменную плитку. Его треск подобен выстрелу стартового пистолета. Дэниэл бросается за мной на лестницу.

— Кэти, — говорит он теперь уже другим тоном. — Ты правда выбрала не самое лучшее время. Кэти, я серьезно! — В его голосе сквозит отчаяние, шаг более тяжелый.

Я на первой лестничной площадке. Сама не знаю, что делаю. Не знаю, что ищу. Распахиваю двери — в ванную, в кабинет. Потом открываю дверь в ту комнату, которую занимала Рейчел. И вижу там Хелен. Она лежит на полу. Одна рука вытянута, вторая обхватывает живот. Глаза закрыты. Я подхожу ближе и вижу кровоточащую рану на голове. Вокруг нее осколки разбитой вазы.

Я резко поворачиваюсь, но он куда проворнее. Резкая боль в затылке. Одной рукой он хватает меня за волосы, второй обхватывает за талию. Он слишком сильный, мне с ним не совладать.

— Дэниэл, какого черта?!

— Не ори, Кэти, — бормочет он и тащит меня назад.

— Дэниэл, вызови «Скорую»! Это же твоя жена, твой ребенок!

— Я сказал: не ори! — рявкает он.

Я неистово брыкаюсь, пихаюсь локтями. Бесполезно. Он волочет меня наверх. Боль в затылке нестерпима. Я вижу развевающуюся занавеску, открытое окно. А в следующую минуту я уже на улице, вишу над пропастью.

Вижу черепицу, ржавый водосточный желоб. Далеко внизу зелень садов, разделенных на аккуратные квадратики, которые с высоты кажутся лишь крошечными огородиками на пару грядок. Земля перед глазами вертится — темные очертания деревьев на фоне бледного неба, неровные силуэты крыш. Боль в затылке.

— Дэниэл, отпусти! Отпусти! — кричу я. Но голос у меня хриплый. Я кричу в никуда. Кричу в пустоту.

— Кэти, ты сама виновата, — сипит Дэниэл, тяжело дыша. — Я же тебе говорил. Говорил, чтобы ты ехала домой. Говорил же? Но ты не послушалась. Ты всегда поступаешь по-своему.

Он притягивает мое лицо к своему. Я вижу его глаза, пустоту в их глубине. У меня в голове проносится мысль, замечала ли я это прежде в муже своей подруги, замечала ли я это его уродство? Распознавала ли? И понимаю, что да, в глубине души всегда это знала. Видела это в невыразительных тонких чертах его лица, в глазах, где притаилась пустота. Видела и ничего не предприняла. Потому что он казался нормальным человеком. Потому что в таких случаях обычно ничего не предпринимают. Это неудобно. А что ты скажешь? Как можно на это решиться?

И вот что получилось. Вот во что это вылилось. Из-за меня.

А потом он отпускает меня. В животе ухает, из легких вышибает дух. Я закрываю глаза, жду, когда упаду. Но о землю не ударяюсь, а раскачиваюсь в воздухе, будто обо что-то зацепилась. И понимаю, что машинально крепко обхватила что-то руками. Стальные кольца водосточной трубы. Я жива, пока еще жива. Но руки у меня слабые, а металл — твердый, и каждый мускул в теле требует: отпусти. Я не могу удержаться. Не могу. Не могу.

Неужели это происходит на самом деле? Все нереально: запах кирпичей, запах мха в желобе, леденящая тишь воздуха. А потом он возвращается. Я вижу его непроницаемое лицо, его руку, а в ней — молоток. Морщась, словно от физической боли, он поднимает молоток, заносит его прямо над моими пальцами, цепляющимися за металл крыши.

— Дэниэл, — кричу я, — не надо!

Лицо у него бесстрастное, словно он смотрит сквозь меня. Рука, держащая молоток, дрожит. Мои пальцы впиваются в желоб, но я чувствую, как они по чуть-чуть сползают по железу. Все кончено, теперь уже наверняка. Скоро все будет кончено.

— Зря ты меня не послушалась, Кэти, — повторяет Дэниэл. В лице его появляется ожесточенность. Он замахивается молотком, готовясь нанести удар. Я крепче обхватываю желоб, зажмуриваюсь.

Грохот, стук. Но я не ощущаю ожидаемого удара. Крики, голоса.

— Кэти? Кэти?

Этот голос мне знаком. Я открываю глаза. Ко мне тянутся чьи-то руки. Снова крики. Все тот же знакомый голос зовет меня по имени. Я знаю, что должна отцепить одну руку и ухватиться за ту, что протянута ко мне. Но мне очень страшно. На щеках моих слезы. Я чувствую ветер в волосах. Здесь так высоко, я не в силах отпустить желоб. Не могу, и все.

Год спустя Тюрьма Бовуд

Ноябрь 2019 г.

Ты часто вспоминала тот день, и мы все были вынуждены это слушать. Да, наверное, тот день был прекрасен — для тебя. Ты просто никогда не знала всей правды.

Он действительно был в чем-то особенный — золотистый. Световые блики на воде сверкали как бриллианты. Мы все были пьяны, молоды, радовались солнцу. Упивались друг другом.

Ты не видела нас на другом берегу реки, под ивами. Не смогла бы различить нас за ветвями ив, свисавших в воду. Мне хотелось бы сказать, что это было впервые. Но это началось гораздо, гораздо раньше.