Гринвич-парк

— Откуда мне знать? Может, это были вовсе не любовные записки. Может, эти записки… просто… плод моего воображения. Не говоря уже про все другие странные вещи, что, как мне казалось, я видела.

Кэти смотрит на меня, качая головой.

— Хелен, не могу поверить, что ты до сих пор идешь у него на поводу.

— У кого?

— У Дэниэла! Он всегда внушал тебе, что ты идиотка, что у тебя с головой не все в порядке. Все это глупости. Ты потеряла родителей, у тебя случилось четыре выкидыша. Ты сильно горевала, как горевал бы любой нормальный человек, окажись он на твоем месте. Но ненормальной ты никогда не была.

В последнее время это ее излюбленная тема — что я жертва, как и Рейчел. Только вот Рейчел изнасиловали, лишили судебной защиты и в конце концов убили. А меня нет.

— Я просто хочу сказать, что, если ты видела те записки, значит, ты их видела.

Вздохнув, я накрываю ее ладонь своей. После того дня Кэти еще долго, несколько месяцев, ходила с перевязанной рукой. Порой мне с трудом верится, что это все происходило на самом деле. Что она висела в воздухе, цепляясь за водосточный желоб. Подумать страшно, чем бы это закончилось, если бы старший инспектор Картер не сообразил, что Кэти помчалась к дому Дэниэла. Если бы он тотчас же не сел в машину и не успел ее спасти. По дороге Картер, подключив все свои связи в полиции, выяснил наш адрес. Увидев у дома автомобиль Кэти, стал звонить в дверь — один раз, второй. Потом выбил ее.

— Вся беда в том, что тогда я действительно плохо соображала. Теперь я это понимаю. Видимо, я догадывалась, что происходит какая-то чертовщина. Но что именно — никак не могла сообразить. Вот и напридумывала себе бог весть что.

— А мне все равно кажется, что-то тут не сходится. И Марку тоже. Ты, я знаю, слова дурного не желаешь слышать о Серене. Но он говорит, что в одиночку Дэниэл не смог бы…

— Кэти, я знаю, что у инспектора Картера добрые намерения. Но прошу тебя — хватит, ладно?

Она вздыхает, складывает на груди руки. Я устремляю взгляд мимо нее, смотрю в окно. Дождь утихает, из-за деревьев появляется холодное солнце.

— Послушай, — я стискиваю ее руку, — дело закрыто. Зачем копаться в прошлом?

Я обхожу Кэти у нее за спиной и распахиваю двери, впуская в дом запахи дождя. Думаю, что завтра надо подстричь кусты в саду. Может, и цветы заодно посадить. Мы с Лео потом их польем, как мы обычно делали это с мамой.

И затем я беру письмо Дэниэла, рву его и бросаю в мусорное ведро.

Серена

— Осторожно, дорогая! — кричу я Сиенне. Она топает прямо в воду. Уже ходит, хотя ей еще и десяти месяцев нет. И она абсолютно бесстрашна. Прямо как я. Няня нависает над ней, чтобы сразу подхватить, если малышка вдруг упадет. Я наблюдаю за ними. Они стоят на бирюзовом мелководье, на их голых ногах пляшут световые блики.

Я откидываюсь в шезлонге, потягиваю коктейль «Белый русский». Скоро надо уезжать. Пора начинать строить планы. Но каждый раз, думая об этом, я понимаю, что мне не хочется покидать этот райский уголок: мягкий светлый песок под ногами, звезды в вышине, качающиеся пальмы. И каждый раз решаю еще ненадолго задержаться.

— Ваш?

Я и не заметила, что у моего шезлонга остановился какой-то мужчина. В руках у него игрушечный медведь. Должно быть, Сиенна обронила на песке.

— Спасибо. — Он не молод, но в достаточно хорошей форме. По-моему, я где-то его уже видела. Должно быть, в одном из баров на набережной. Таких, как он, здесь полно. Волосы с сильной проседью, мерцающие голубые глаза.

— Пустяки, — улыбается он. — Мы с вами где-то встречались? В «Бодженглзе», например? Или в «Коконат шэк»?

— В «Бодженглзе» возможно, — отвечаю я, кривя лицо в гримасе. — А в «Коконат шэк» я не хожу.

Он смеется, отводит глаза.

— Что ж, может быть, там еще увидимся.

— Может быть.

Я провожаю его взглядом. Когда он скрывается из виду, я лезу в сумку и вытаскиваю листок тонкой голубоватой бумаги. Это копия того письма, что Дэниэл послал Хелен. Слово в слово, заверил он меня. Я снова и снова перечитываю письмо, обдумываю каждую фразу. Представляю себя на месте Хелен. Чему бы здесь я поверила?

— А как же записки? — спросила я Дэниэла, когда мы говорили с ним последний раз. Он же сам сказал, что как-то вечером нашел одну в той книге, которую она читала. У нее не возникнет вопроса, о чем они? Он заявил, что это неважно, что записки ничего не доказывают, что она их не поймет. Наверное, он прав. Все минувшие годы она мало что понимала.

Я потягиваю коктейль через соломинку, пока в бокале не остаются лишь кубики льда. Солнце прячется за облаком, белый песок на пляже теряет яркость, приобретая серый цвет. Я рассчитывала, что к этому времени уже уеду. Близится сезон тропических циклонов. Оказывается, привести в исполнение свой план гораздо сложнее, чем я думала.

Выяснилось, что я не столь терпима, как ожидалось, к владельцам яхт, обычно красавцам с большими животами и волосатыми спинами. В их глазах читается, что здесь все на продажу — от потолочных вентиляторов и белых балконов до ромовых коктейлей и женщины, что пьет их.