Гринвич-парк

Мне неловко оттого, что я стою, а она сидит на полу. Делать нечего, и я тоже опускаюсь на корточки. Рейчел отказывается встречаться со мной взглядом, и я вынуждена обращаться к книжным полкам, возле которых она сжалась в комочек.

— Рейчел, что случилось? — умоляющим тоном спрашиваю я.

Она морщится, словно я надавила ей на открытую рану. Хрипло отвечает:

— Повздорила с одним типом.

— С… отцом ребенка? — нерешительно уточняю я. — Это из-за того, что ты ему сообщила?

Рейчел качает головой. Что это значит: «нет» или просто не хочет говорить об этом? Трудно сказать. Мой взгляд снова падает на ее шею, и я невольно трогаю свою. Ее кто-то избил. Молодую беременную женщину. Уму непостижимо. В моем мире это немыслимо. Но где-то, вероятно, дела обстоят иначе.

Я открываю рот, на ходу придумывая очередной вопрос, но тут в комнату возвращается Дэниэл со стаканом воды в руке. Смущаясь, он дает стакан Рейчел, смотрит на ее живот.

Та неуклюже, пошатываясь, поднимается с корточек и берет стакан левой рукой. Правая безвольно падает вниз. Она тихо благодарит и устремляет взгляд мимо Дэниэла на накрытый к ужину стол, на свечи, создающие приглушенное освещение.

— Я вам помешала, да? — спрашивает она. — Вы так и скажите.

— Нет, нет, — спешу успокоить ее я. — Вовсе нет.

Дэниэл хмуро смотрит на меня. Рейчел опускает голову в ладони и начинает всхлипывать. Плечи ее вздрагивают, дыхание судорожное. Она раскачивается взад-вперед на каблуках, роняя на пол пепел с сигареты.

Я подхожу к ней, робко обнимаю за плечи. Не поднимая головы, она стискивает мою руку.

— Хелен, можно я останусь у вас на ночь? Ну, может, на пару ночей?

— Конечно. Конечно, можно, — не раздумывая отвечаю я.

В ее лице отражается столь искренняя благодарность, что я невольно отвожу глаза. А на Дэниэла не смею и взглянуть.

— Рейчел, присядь, пожалуйста. Мы сейчас все вместе поужинаем, — говорю я и все-таки поднимаю взгляд на мужа. — Дэниэл принесет тебе пакет замороженного гороха… чтобы снять отек.

Дэниэл молча поворачивается и возвращается на кухню. Я веду Рейчел к дивану. Она закуривает новую сигарету. Руки у нее дрожат уже меньше. Я беру со стола закусочную тарелку и подставляю ее под сигарету, с которой падает пепел.

Едва вхожу на кухню, Дэниэл резко разворачивается, выкидывая в стороны руки. Жилы на его шее вздулись, словно ему трудно удерживать на ней голову.

— Хелен, что все это значит?

— Тише, — шикаю я на него. — Она тебя услышит.

— Мне плевать! Чего она приперлась? Ты что — не можешь ей сказать, что у нас сегодня годовщина свадьбы? Лед с лимоном ей подавай!

Я в ошеломлении смотрю на него.

— Ты это серьезно? Она так расстроена! На нее напали. Ты видел ее шею?

— Это не значит, что она должна поселиться у нас! Какого черта ты ей это предложила?!

— Дэниэл! Прекрати чертыхаться! Лучше найди что-нибудь холодное в морозилке. Пожалуйста. Мне трудно так низко наклоняться.

Дэниэл опускается на колени и со всей силы рывком выдвигает из морозилки весь ящик. Тот с грохотом падает на кухонный пол, с него осыпается наледь. Не понимаю, с чего он так обозлился.

— Черт возьми, Хелен. У нас вообще есть горох? Мы его когда-нибудь покупаем? Почему все ящики забиты? Что это за дрянь?

Он берет несколько пакетов, встряхивает их, словно помпоны.

— Кусочки курицы для запекания, — слабым голосом отвечаю я. — В справочнике сказано, что нужно питаться здоровой пищей. Когда родится ребенок.

Дэниэл обалдело смотрит на меня, на пакеты, снова на меня. Будто я ему сообщила, что храню в этих пакетах куски человечины. Опираясь на буфет, я опускаюсь на колени рядом с ним и говорю, что горох тут есть, я сама посмотрю.

— Черт возьми, Хелен. Мне плевать на горох и на твою несчастную… курицу! — открыто возмущается он и захлопывает дверцу морозильной камеры.

— Дэниэл, Рейчел — моя подруга. Она совсем еще девчонка, к тому же беременна, одинока и… беззащитна.

— Да, но…

— Успокойся, пожалуйста. Ей нужна помощь. Я не могу просто выставить ее за дверь.

— Почему? Ты сама говорила, что она чокнутая.

Внезапно мы оба резко поворачиваем головы. В проеме стоит Рейчел.

— Рейчел, я этого не говорила, — тихо оправдываюсь я. — Клянусь.

Я бросаю взгляд на Дэниэла. Лицо у него сердитое, но я вижу, что ему стыдно и оттого он утратил дар речи.

— Это я должна извиняться, — говорит Рейчел и смотрит на Дэниэла. — Простите. Я пойду. Только возьму горох. Или еще что-нибудь. Что-нибудь холодное.

Она прижимает ладонь ко лбу. Один глаз у нее чуть дергается. Кажется, она вот-вот упадет в обморок.

Я открываю морозилку, нахожу горох. Дэниэл выхватывает его у меня из рук, поднимается с колен, захлопывает морозилку и протягивает пакет Рейчел. На плите в сковородке лежит посеревший промасленный лук, который жарил Дэниэл. На полу — лужицы растаявшего льда. Я переживаю, что кусочки курицы начнут размораживаться, если не убрать их в морозилку, но сейчас мне как-то неудобно складывать пакеты в ящик.