Грёнланд (СИ)

   Пока мы осматривали достопримечательности, аборигены, в свою очередь, глазели на нас, но с расспросами никто не лез. Алекс шепотом заметил, что тут как в старинной русской деревушке - сначала напои, накорми, в баньку своди, спать уложи, а потом уже задавай вопросы.

   Сама заутреня для меня интереса не представляла, и я осторожно разглядывал богомольцев. Туземцы были одеты бедновато, почти вся одежда у них сшита из некрашеной ткани и грубо выделанной кожи. Правда, здешние меха хороши, но по случаю летней погоды их мало кто носил.

   По окончанию службы я не стал сразу подходить к епископу, а прежде вернулся к лодке и взял подарки - шест с насаженными на него топорами и косами, а также пару мешочков с инструментами. Своих спутников я оставил на хозяйстве под предлогом незнания ими местного языка. Дескать, мне надо просто совершить визит вежливости, а вам и тут дел найдется достаточно. Ходите, высматривайте, исследуйте, следите за обстановкой. Алекс с Альберто охотно согласились заняться более интересными вещами, чем скучным официальным визитом, и я вздохнул с облегчением. Хотя в экспедицию мне специально подобрали коллег, не знающих древнескандинавского, но кое-как по-германски они все же изъяснялись, и могли понять, о чем я толкую с бискупом.

   Арнальдр тем временем удалился в свои палаты, и я подошел к привратнику, торчавшему подле входа.

   Увидав меня вблизи, служитель попятился, пока не уперся спиной в стену, в которую он тут же постарался вжаться. Ну что ж, мне к подобному приему не привыкать. Что поделаешь, внешность у меня не самая располагающая. Вот, к примеру, лично мне хорошо известно, что я почтенный профессор истории и немного поэт, тайком переводящий древние висы на современный английский. Но когда смотрю на себя в зеркало, то меня берет оторопь, потому что я вижу там громилу с квадратной челюстью, со сломанным носом и шрамами во всю рожу. Поэтому на людях я всегда появляюсь или в строгом костюме, или же в наряде реконструктора, в котором мои шрамы вполне уместны.

   Но испуг служки сразу прошел, как только я обратился к нему по-гречески:

   - Доложи преосвященству, что прибыл купец из Миклгарда Олав Андерсон.

   Служитель почтительно поклонился и ответил на разборчивой латыни, что не понимает греческого языка. Ну что же, мне не трудно, могу повторить и на латыни. Поняв, что я не пират и не людоед, гренландец проворно убежал известить начальство о визите странного гиркландца.

   Нравы здесь царили простые, а может на краю мира народ просто соскучился без новостей, и меня без малейших проволочек пригласили на аудиенцию к фактическому правителю Гренландии.

   Епископские палаты, а именно пиршественный зал, тоже блистал роскошью по-гренландски. Здесь стены были не только обиты досками, украшенными резьбой, но местами еще и завешены пологами. В целом, палаты выглядели вполне пристойно.

   В самом конце зала приемов среди бегающей челяди восседали два важных человека. Первый из них, высокий норвежец средних лет, занимающий настоящее кресло, наверняка единственное на острове, и был епископ Арнальдр. По-прежнему облаченный в парадное одеяние, он не выглядел породистым надменным аристократом, и скорее походил на умудренного жизнью крестьянина - бережливого, работящего, и держащего своих домочадцев в строгости. Сидевший рядом с ним пожилой гренландец в дорогих мехах явно был здешним вождем, ибо держался с епископом на равных. Он выделялся ростом и, хотя пребывал в преклонных годах, все еще выглядел силачом, не согбенным летами. Я уже понял, что это большой хёвдинг Сокки Торирсон. Купцы охарактеризовали его как человека покладистого, то есть признающего права других вождей, и поступающего с ними по справедливости. И действительно, с виду он был умный и нрава мирного.

   Оба властителя выглядели немного встревоженными и уставшими от забот, но встретили меня приветливо, не высказывая спеси, и сподобились беседы со мной. Мне сразу же принесли стул, тем самым показывая, что меня признали человеком значительным.

   Приветствовав властителей как подобает, и передав слугам шест, я извлек из мешка ножи, рубанки, буравчики, шилья, ножницы для стрижки овец и даже корабельные заклепки. Пусть их немного, но для островитян каждый инструмент был просто на вес золота.

   Приняв подарки, любознательный Арнальдр с интересом осмотрел топоры ручной ковки и выбрал экзотический цельнокованый, отличающийся от традиционных для Скандинавии сварных. Слуги, зная нрав хозяина, уже притащили ему инструменты и заготовку топорища. Правда, березового, хотя и выструганного из свилеватого комеля. Что поделаешь, с растительностью в Гренландии совсем плохо, ясень здесь не растет.

   Примерив топорище к проушине, епископ быстрыми движениями обстругал его и, приладив кожаную прокладку, ловко насадил топор. Архиерей, несмотря на сан, был явно не из тех, про кого говорят, что у него десять больших пальцев.

   Полюбовавшись результатом, Арнальдр отложил инструменты, отослал челядь и, как только слуги удалились, обратился ко мне по-гречески: