Гришка-рейхстаг

Сергей Лобанов Гришка-рейхстаг

Забытым героям посвящается.

От автора (вместо пролога)

Весной 1945 года на здании Рейхстага советские воины водрузили Знамя Победы.

Страшной войне близился конец.

До капитуляции берлинского гарнизона оставалась всего пара суток. Но за это короткое время (да и после) погибнет ещё немало людей – и наших, и немцев, и других.

Изучая доступные мне архивные материалы и воспоминания участников тех великих событий [1] , я с удивлением понял – оказывается, нашлось немало желающих присвоить право первенства водружения Знамени Победы.

Исследователи по-разному относятся к утверждению, что этим человеком является Григорий Петрович Булатов – орденоносец, разведчик, девятнадцатилетний парень, уроженец города Слободской Кировской области.

Не стану давать оценку этим заявлениям.

Скажу лишь только: для меня не так уж и важно, кто стал первым, для меня все они герои.

Я был потрясён трагической судьбой Григория и решил написать об этом, отнюдь не претендуя на историческую и архивную точность. Эта повесть всего лишь мой субъективный взгляд на те события.

У всех нас предки так или иначе прошли через ту страшную войну. Их остаётся всё меньше и меньше. Мы должны помнить о них, какими бы они ни были.

К сожалению, вернувшись с войны, многие так и не пришли с неё. Не пришёл и Григорий Булатов, пройдя скорбный путь от Знаменосца Победы до уголовника, алкоголика и самоубийцы.

Сколько их таких по всей стране…

И всё же без них не было бы нас, нашей Истории.

Нашей Победы.

Поклонимся – и живым, и ушедшим.

Сергей Лобанов

«…Поклонимся великим тем годам,

Тем славным командирам и бойцам,

И маршалам страны, и рядовым,

Поклонимся и мёртвым, и живым, —

Всем тем, которых забывать нельзя,

Поклонимся, поклонимся, друзья.

Всем миром, всем народом, всей землёй —

Поклонимся за тот великий бой»

Слова: © М. ЛьвовМузыка: © А. Пахмутова

1

30 апреля 1945 года. Берлин

Выстрел угодил «тридцатьчетвёрке» в левый бок. Машина будто натолкнулась на невидимую преграду и остановилась. Из неё повалил чёрный дым с языками багрового пламени.

Из люка наполовину вывалился механик-водитель в чёрном комбинезоне и танковом шлеме, но короткая автоматная очередь не позволила ему выбраться полностью, тело обмякло на броне.

– Фаустник! – звонко крикнул Гришка. – Вот гад! В соседней квартире он! – и рванулся к выходу.

Лейтенант Сорокин едва поспел за ним. Оба выскочили в парадную, быстро сориентировались и полезли в пролом в кирпичной стене, образовавшийся от прямого попадания снаряда. Этот пролом привёл их в соседнюю квартиру. Здесь была такая же разруха, как и в оставленной – просторной, с высокими потолками, большими окнами, выходящими на неширокую улицу, мощённую булыжником.

Троих фрицев, сгруппировавшихся у окна, они увидели первыми и выстрелили из автоматов одновременно. Двоих немцев пули свалили на замусоренный пол, выбили из одежды тучки пыли. Раненые, они слабо ещё шевелились, когда Гришка сходу полоснул по ним очередью.

Третий фриц – молодой совсем, пугливо сжался в углу, безуспешно пытаясь закрыться левой рукой. Бледное мальчишеское лицо сковал страх. Расширенные, наполненные ужасом зелёные глаза уставились на страшных русских, а правая рука непроизвольно отталкивала лежащий рядом «шмайсер», будто мальчишка хотел показать, что больше не будет. Не будет стрелять в русских. И вообще никогда не прикоснётся к оружию.

Пересохшие губы разлепились и с них слетело хриплое:

– Bitte nicht schießen [2] …

Но Сорокин выстрелил.

Пули угодили мальчишке в грудь, выбили пыль из форменной куртки. Его лицо исказила гримаса боли, по телу прошла судорога. Свернувшись калачиком, немец замер рядом с двумя уже мёртвыми фрицами.

– Вот так, сволочи, – удовлетворённо вымолвил Гришка.

– За мной, Булатов! – скомандовал лейтенант Сорокин.

Они по очереди вылезли в окно, напротив которого чадила та самая «тридцатьчетвёрка». Прижались к наружной стене здания, тревожно и быстро осмотрелись.

– Вперёд! – приказал лейтенант и первым побежал к танку.

Гришка поспешил за ним.

У горящей машины они задерживаться не стали, перебежали улицу и запрыгнули в широкое окно, предварительно дав в него по короткой очереди. В комнате, суматошно поводя автоматами, опять осмотрелись.

Никого.

Перевели дух.

– Где наши-то? – спросил Григорий.

– Здесь где-то, – ответил Сорокин и добавил: – Не наскочить бы на них, а то перестреляем друг друга под самый конец войны.

Григорий промолчал. Он знал, что лейтенант говорит дело. В суматохе уличного боя свои могут перестрелять своих, такое случается.

В соседней комнате послышались осторожные шаги. Но неизвестного выдал предательский хруст битого стекла под обувью.

– Кто?! – крикнул Сорокин, распластавшись вместе с Булатовым на полу, выставив перед собой автомат.

Неизвестный из соседней комнаты крикнул:

– Свои, славяне!

– Двигай сюда! – крикнул лейтенант.

– Да это Витя Проваторов! – довольно улыбнулся Гришка, когда тот осторожно показался из соседней комнаты.