Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Слуги поспешили зажечь большие восковые свечи в массивных подсвечниках на столе и безмолвно удалились. Княгиня подошла к мужу и долго-долго смотрела ему в глаза; в этом взоре было столько благодарности, столько сердечной привязанности, что старый Витовт пригнул к себе голову своей супруги и нежно поцеловал в лоб.

— Иди теперь с миром на покой, а я сяду за работу, есть письма, которых нельзя поверить писать даже ближним боярам.

— Значит, война с немцами? — ещё раз спросила княгиня.

— Пока поход под Смоленск! — с чуть заметной улыбкой отвечал Витовт. Княгиня поняла этот взгляд и этот ответ и, в свою очередь, поцеловав мужа, тихо удалилась.

Оставшись один, Витовт с лихорадочной поспешностью стал писать на кусках пергамента письмо за письмом. Очевидно, раздумье, мучившее его в последнее время, сменилось теперь полной решимостью.

У него был предлог к собиранию большой рати — поход под Смоленск. Немецкие соглядатаи, так часто являвшиеся в Литву под видом всевозможных посольств, были не опасны, стоило только принять их и временно поместить в трокском замке, откуда не было никакой возможности посылать донесения в Пруссию.

Прежде всего, нужно было, чтобы в Жмуди вспыхнуло не одиночное, а общее восстание, во-вторых, чтобы король польский Ягайло согласился помогать литовскому князю в борьбе против ордена, в-третьих, вызвать на помощь татар Тохтамыша, посулив им добычу, и, в-четвертых, и главных, собрать собственную рать, не подавая рыцарям вида, что она готовится против них.

Быстро бегало перо великого князя, и, строка за строкой, мелкой, но разборчивой, рукописи покрывали узкие свитки пергамента. Через час усиленной работы письма были кончены, завязаны шнурками и запечатаны гербовой печатью, которую Витовт всегда носил при себе на цепочке у пояса.

Один за другим, постельничьим были введены три гонца из княжеских ловчих. Каждому из них Витовт дал наставление и кошелёк с деньгами. Каждому наказ был один и тот же: скорей погибнуть, чем не доставить письма.

Только далеко после полуночи Витовт ушёл на покой, но отдых его был не долог; чуть блеснули по макушкам деревьев первые лучи восходящего солнца, с берега подали сигнал, что великие гости тронулись с ночлега, а через несколько минут оглушительным раскатом грянула пушка из высокой бойницы над замком; это был знак, что посольство село в лодки и отчалило от пристани.

Говор и движение начались в замке. Отовсюду к берегу шли вельможи и дворяне свиты великого князя в дорогих одеждах — на встречу гостей; латники придворной стражи, гремя оружием, мерным шагом проходили и строились в два ряда: от самой пристани на острове до ворот замка. Это были на подбор все атлеты громадного роста, в высоких чёрных меховых шапках, увитых спирально золотыми цепями. Кисти их падали им на плечи. В руках их были наполовину серебряные, наполовину стальные топоры. Очевидно, великий князь хотел блеснуть перед заезжими рыцарями богатством и пышностью, и этим польстить их самолюбию.

Наконец, процессия показалась. На первой лодке-пароме сидели уполномоченные великим магистром Юнгингеном рыцари — комтур Маргвард Зельбах и с ним два брата ордена. Орден никогда не доверял одному из собственных братьев, а всегда посылал по нескольку человек — частью для придания торжественности посольству, частью для контроля и шпионства. Братья-рыцари вообще действовали далеко не по-рыцарски!

Свита послов, состоящая из «гербовых» воинов, пажей, кнехтов и оруженосцев, помещалась на следующей лодке. Бархат, атлас, золото и серебро так и горели на костюмах свиты, между тем как посол-рыцарь, и его ассистенты, во имя строгого монашескего устава, были одеты только в боевые доспехи с наброшенными поверх них белыми шерстяными плащами, с нашитыми на них чёрными суконными крестами.

У двух ассистентов высокие шлемы были украшены страусовыми перьями, у Маргварда же Зельбаха пучок павлиных перьев высоко качался над маленькой золотой графской короной, прикреплённой сверх стального шлема.

С высокой башни замка в честь именитых гостей по временам раздавались громкие раскаты мортирных выстрелов, причём собравшаяся многочисленная толпа народа всякий раз вздрагивала, а многие даже готовы были бежать.

Наконец лодки добрались до пристани, и гости по устланному дорогими коврами трапу вступили на берег.

Старейший из бояр великокняжеских, престарелый Видимунд Лешко сказал гостям приветственную речь от имени великого князя и пожелал благополучного исполнения их миссии.

— Когда мы можем рассчитывать на честь видеть его величество короля литовского державного Витольда? — спросил Марквард, ответив по уставу на официальное приветствие[44].

— Всепресветлейший владетель наш недужен, но, милостью Господней, он получил облегчение, и послал меня, недостойного, объявить вам, высокородный Посол, что торжественный приём он назначит в самом скором времени.