Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев

На Руси каждая княжеская дружина и всякий пеший полк имели свой стяг. Личный штандарт князя являлся для конных дружинников их главным боевым знаменем. В пеших русских полках таким знаменем была городовая «хоругвь», на которой был изображен герб данного города, а также Святой покровитель главного храма в этом граде.

Первым в боевом построении стоял смоленский полк под началом Лингвена Ольгердовича, состоящий из трех тысяч конных и пеших ратников. В этом полку были бояре и посадские из города Смоленска. Позади смоленского полка стоял дорогобужский полк под началом Федора Юрьевича. К этому же полку была придана конная дружина оршанского князя Святополка Ивановича. Общая численность этого полка составляла полторы тысячи воинов. Сразу за дорогобужским полком стоял мстиславльский полк во главе с Юрием Глебовичем. К мстиславльцам были приданы ратники из города Рославля. Всего под стягом Юрия Глебовича было две тысячи воинов.

Спустя час после окончания построения войск к битве был дан сигнал боевым рогом Витовта к продвижению литовско-русских отрядов вперед на четыреста шагов. Это было сделано с целью выровнять общую линию боевых порядков союзного войска после того, как Ягайло вывел из леса пеших и конных стрелков из лука, а также тяжелую наемную конницу. Протяженность фронта всего союзного войска составляла около двух с половиной миль.

Солнце уже перевалило за полдень и сильно припекало. От земли, набухшей после вчерашнего ливня, поднимался пар. Из-за этого дальние очертания лесов и холмов скрадывались неясной туманной дымкой.

Со стороны тевтонского войска не было заметно никакого движения.

Витовт, сидевший на большом сером жеребце, защищенном кожаным чепраком и нагрудником с прикрепленными к ним металлическими пластинами, проявлял нетерпение, поглядывая то на солнце, то на неподвижные ряды тяжеловооруженных литовских всадников. На солнцепеке доспехи воинов нагревались, это было чревато тем, что истомленные ожиданием на жаре ратники будут уже не столь проворны в бою.

Половина литовской конницы состояла из легковооруженных всадников. Однако главной ударной силой в войске Витовта являлись отряды панцирных конников из Вильно, Гродно, Ковно, Вилькомира и Тракая. Опираясь именно на тяжелую конницу, Витовт одержал все свои победы, в том числе и над ливонскими рыцарями.

Потеряв терпение, Витовт отправил гонца к Ягайло с требованием поскорее начать атаку на тевтонов.

Гонец вскоре вернулся и ошарашил Витовта известием:

– Король передал главенство над войском воеводе Зындраму. Зындрам же не начинает атаку, поскольку ожидает, когда раскисшая после дождя земля немного подсохнет, иначе тяжелая конница не сможет набрать нужный разгон.

– А чем занят король? – раздраженно спросил Витовт.

– Король посвящает в рыцари польских вельмож, достойных, по его мнению, рыцарского плаща, – ответил гонец.

– Клянусь небом, более подходящего момента для этого Ягайло найти не мог! – усмехнулся Джелал-ад-дин, находившийся рядом с Витовтом.

Военачальник Гинвил, предводитель тракайской хоругви, выругался сквозь зубы.

Смоленские полки, выйдя из дубравы, оказались на солнцепеке. Федор Юрьевич приказал своим дружинникам спешиться и увести коней обратно под сень дубов и вязов. Его примеру последовали Святополк Иванович и Юрий Глебович, также спешив своих гридней. Княжеские дружинники встали в строй рядом с пешими ратниками, как и они, положив щиты, шлемы и копья на землю.

Лишь передовой смоленский полк, невзирая на усиливающуюся жару, продолжал выдерживать строгое равнение в рядах. Смоляне не выпускали оружие из рук, лишь позволяя себе прислонить щиты к бедру и опереться на копья. Смоленские бояре спешились, но тоже оставались в строю вместе со своими лошадьми.

Сотники ворчали все громче и недовольней. Их упреки были адресованы Витовту и Ягайле, но выслушивать эти реплики приходилось Лингвену Ольгердовичу.

Вступив в шеренги пешего полка, Горяин и Глеб оказались среди ратников пешей сотни, в которой были и мужики из Кузищина.

– Глядите-ка, братцы, какие знатные люди к нам, лапотникам, затесались! – с ехидцей воскликнул рыжеволосый Кирюха, намеренно толкнув Глеба в плечо. – Ты случаем не Ольгу тут ищешь, боярич?

Глеб не хотел задираться и чуть отступил в сторонку, сняв с левой руки круглый красный щит.

Однако конопатый Кирюха продолжал наседать на Глеба, чувствуя поддержку земляков за своей спиной.

– Чего молчишь, боярич? – Кирюха наступил Глебу на ногу. – Иль брезгуешь толковать с такими, как я. Так?

Глеб не проронил ни слова, осматривая свое тяжелое копье.

– Все едино Ольга тебе не достанется! – прошипел Кирюха в самое лицо Глебу. – Другого она поля ягодка, уяснил?

Горяин загородил собой Глеба, оттеснив задиристого Кирюху.

– Ну, что ты лезешь на рожон, Кирьян, – миролюбиво проговорил он. – Поберег бы силы для сечи с немцами. Облизываешься на Ольгу, а того не ведаешь, что не люб ты ей.

– А ты чего встреваешь, голубок? – процедил сквозь зубы Кирьян. – Я, может, не о себе пекусь, а о приятеле своем. Матюхе сестрица твоя тоже по душе. Верно, Матюха?