Гризли

Когда это было сделано, он тоже вначале ничего не мог разглядеть. Хижина была погружена в абсолютную темноту. Потом ему показалось, что мрак рассеивается, и он начал различать противоположную стену. Потом посреди хижины выступил плохо обтесанный стол. А возле стола лежало кучей что-то неопределенное. Поверх же этой кучи находился перевернутый стул, наполовину покрытый каким-то тряпьем. Глаза Рода продолжали блуждать по хижине.

Вдруг Ваби и Мукоки услышали вырвавшийся у него и быстро подавленный крик ужаса. Они увидели, как он уцепился руками за край отверстия, проделанного в ставне. Он смотрел как зачарованный.

У внутренней стены, так близко, что он мог достать рукой, стояло то, что пятьдесят лет тому назад, казалось, было живым человеком. Сейчас это было не больше чем скелет, страшный и в то же время смешной. Пустые орбиты слабо освещались тонким лучом света, просачивавшимся в хижину, рот корчил гримасы и зиял прямо против Рода сквозь окутывавший его мрак.

Родерик почти свалился на землю. Он был бледен и дрожал.

– Я видел только одного… – прошептал он, намекая на восклицание Мукоки.

Ваби, который уже вполне овладел собой, дал Роду, смеясь, два или три шлепка по спине, чтобы привести его в чувство, в то время как Мукоки удовольствовался своим ворчанием.

– Вы плохо видели, Род, – сказал Ваби насмешливым тоном. – Ваши нервы помешали вам посмотреть подольше. Впрочем, черт побери, кто не придет в содрогание от такого зрелища. Идем, я открою дверь!

Молодой индеец пролез через ставню, и Родерик, к которому уже вернулось самообладание, поспешил вслед за ним. Мукоки снаружи налег на дверь всей своей тяжестью, а Ваби одновременно колотил по ней изнутри топором. Дверь поддалась сразу и так неожиданно, что старый индеец полетел вслед за ней и растянулся на полу.

Волна света проникла в хижину. Инстинктивно глаза Рода обратились на скелет, который он заметил снаружи. Он был прислонен к стене в позе человека, который дремал. Рядом с этим первым мрачным обитателем хижины находился второй скелет, вытянувшийся на полу во всю длину.

Близ стола и перевернутого стула лежала кучка костей, по-видимому принадлежавших какому-то животному.

Род и Ваби подошли несколько ближе к скелету, который опирался о стену, и стали рассматривать его, в то время как Мукоки, опустившись на колени, склонился над вторым скелетом.

Вдруг старый охотник испустил возглас изумления, и молодые люди, обернувшись к нему, увидели, что он указывает им пальцем на какой-то предмет, валяющийся на земле среди костей.

– Нож! – сказал он. – Борьба! Его убить!

Рукоятка ножа сгнила от времени, а лезвие было изъедено ржавчиной, но оно все еще торчало в том месте, куда всадил его, между живыми мышцами и костями своей жертвы, его обладатель. Длинный нож с крепким лезвием был погружен до дерева в грудь того, кто некогда был человеком.

Род стал на колени рядом с Мукоки, и лицо его сделалось иссиня-бледным. Он с трудом разжал зубы, чтобы спросить:

– Кто… сделал это?

Мукоки издал свое напоминающее смех кудахтанье и указал кивком головы на мрачный предмет, прислоненный к стене.

– Он!

Как по команде, все трое вернулись к первому скелету. Одна из его длинных рук опиралась на предмет, когда-то бывший ведром, и проходила через железные обручи, которые одни только и уцелели. Кисть этой самой руки сжимала костями своих пальцев кусок свернутой в трубку коры, напоминавшей кору старой березы. Вторая рука оторвалась и упала рядом со скелетом, который Мукоки тщательно осмотрел с этой стороны.

Любопытство его было немедленно удовлетворено открытием короткого пореза, который шел наискось по ребрам.

– Этот умер здесь, – пояснил он. – Удар ножом в ребра. Плохая смерть. Много страдать и умирать медленно. Плохой удар.

– Брр… – произнес Род с дрожью. – Выйдем отсюда. Тут можно задохнуться. Можно подумать, что воздух в этой хижине не проветривался по крайней мере столетие.

Мукоки, уходя, поднял череп из груды костей, валявшейся около перевернутого стула.

– Собака, – проворчал он. – Дверь на задвижке, окно закрыто. Люди драться. Оба убиты. Собака умереть с голоду.