Гробница Александра

Том подошел поближе к фонтану полюбоваться выразительными статуями, символизирующими четыре крупные реки: Дунай, Ганг, Нил и Ла-Плату, которые представляли соответственно Европу, Азию, Африку и Америку. Он посидел несколько минут на парапете фонтана, потом дошел до улочки, под углом отходившей от площади в том месте, где аркада загибалась полукругом, и свернул в нее. Все улицы в этой старинной части города повторяли контуры древних дорог и то и дело поворачивали туда-сюда. Сразу за углом Том оказался в точке, где сходились три боковые улочки, образовывавшие небольшое треугольное пространство, которое трудно было назвать площадью, но которое тем не менее было известно как Пьяцца ди Паскино. Там, напротив дворца Браши, на высоком туфовом пьедестале стояла так называемая говорящая статуя Паскино. Эту мраморную скульптуру нашли около 1501 года во время раскопок дворца Орсини неподалеку отсюда, и на этом самом месте она стояла уже более пятисот лет. Вероятно, эта старинная скульптура являлась сделанной в период Римской империи копией знаменитой эллинистической скульптурной группы, которая украшала стадион Домициана. По одной версии, она изображала Аякса с телом Ахилла на руках. Но правдоподобней казалась другая, согласно которой это был спартанский царь Менелай, держащий тело мертвого Патрокла — ближайшего друга Ахилла, убитого троянским героем Гектором. Статуя была сильно повреждена, но все же передавала изначальный накал драматизма.

Не случайно она так нравилась Бернини, который считал ее одной из самых прекрасных античных статуй Рима. Том задержался, чтобы еще раз оценить красоту скульптуры. Коленопреклоненный бородатый Менелай, опустив безвольно обмякшее тело Патрокла на левое колено, поддерживал его правой рукой. Перевязь прикрывала его полуобнаженную грудь, на боку висел меч, вложенный в ножны. Голова Менелая в сдвинутом на затылок шлеме была резко повернута вправо, словно царю было невыносимо смотреть на мертвого Патрокла. Мрамор сильно пострадал от времени, тем не менее возможно было представить себе, как выглядела эта скульптурная композиция в свои лучшие времена.

Когда в начале шестнадцатого века скульптура впервые была выставлена на обозрение, кардинал Оливьеро Карафа учредил поэтический конкурс. Каждый год двадцать пятого апреля люди вывешивали возле статуи свои стихи или прикрепляли их к пьедесталу, чтобы прочесть их мог каждый. Со временем здесь в течение всего года стали появляться послания и другого рода. Античная скульптура превратилась в место, где люди помещали критические комментарии или сатирические заметки, зачастую направленные против правительства или видных политических деятелей, включая пап. В конце концов статую начали называть «Паскино» — по псевдониму самого активного автора, задиристого анонимного подстрекателя, которым, как считалось, был местный брадобрей или портной, обладавший особенно острым языком. Согласно легенде, бесчисленные заметки Паскино более всего способствовали распространению слухов во время проведения конклавов по избранию нового папы. Со временем тирады Паскино стали настолько язвительными, что религиозные власти подумывали даже утопить статую в Тибре, но в конце концов, убоявшись насмешек, отказались от этой идеи. Однако они издали закон, запрещавший вывешивание записок, и была выставлена охрана, призванная следить за его исполнением. А в результате по всему Риму стали появляться другие «говорящие статуи», например, колоссальная скульптура речного бога Марфорио, стоявшая тогда у подножия Капитолийского холма, а ныне перенесенная в Капитолийский музей. Что же касается Паскино, то он «разговаривает» и в наши дни, а слово «паскинаде», означающее сатирическое сочинение, выставленное в публичном месте, можно найти даже в самых серьезных академических словарях.

У основания статуи и к стенам дворца Браши было и сейчас прикреплено несколько десятков записочек. Многие из них, судя по внешнему виду, висели здесь очень давно. Некоторые были напечатаны на машинке, некоторые — на компьютере, а некоторые написаны от руки. Здесь были выражения недовольства премьер-министром и требования увеличения зарплаты рабочим — членам профсоюзов. В одной записке подвергались критике внешняя политика Соединенных Штатов и ее имперские цели. А кто-то даже написал поэму о любви к Риму. Все сочинения были разными, но подпись везде стояла одна: «Паскино». Наконец Том заметил на правой стороне пьедестала написанное четкими печатными буквами послание — на такой же плотной кремовой бумаге, как и записка, найденная им у себя в комнате. Послание состояло из одной латинской фразы: «Quod non fecerunt Barban fecerunt Barberini» — «То, чего не сделали варвары, сделали Барберини»[40].