Гробница Анубиса

— «…каковая привержена культу своего супруга более, чем самые преданные, порешили сокрыть за печатью тайны божественные останки, стражами коего стали, обратив сию потаенную гробницу в священнейшее из мест своего поклонения»… Что-то я не пойму, с чьими останками они так носятся. Эхнатона?

Брат пожал плечами, и я, вздохнув, продолжил:

— «…всяк, кто бы ни узрел его, ждет, что в любой миг очи его откроются или уста шевельнутся. Никто не верит, что он мертв, столь совершенным было бальзамирование. На своем ложе из чистого злата… — я поймал изумленный взгляд Этти, — Анубис словно дремлет с начала времен…»

— Останки Анубиса? Бога? Это смешно.

— А кто не устает повторять, что каждая легенда истинна в своей основе? Ох, да погоди же, давай посмотрим, что дальше: «…И там, на погребальной маске бога, начертана тайна тайн — секрет вечной жизни, до сей поры доступный одним лишь жрецам. Опасаясь преследований и гнева царицы, они прятали Стража Могил под кровом одного из них. Несколько позже в попечении о том, чтобы божественные останки не были потеряны или, забытые своими служителями, не лишились их молитв и жертвоприношений, изготовлены были два освященных фетиша, указующие место гробницы».

Текст завершало нечто вроде стихотворения:

«О ты, что готовишь к вступлению в царство за гробом, ты знаешь остров, где, слезы благовонные бессмертья точа из глаз, усопшие взирают туда, где Страж Ключей над ними суд творит, воссев на трон скалы высокой.

Соленые ты ведаешь низины, бредут по коим мертвые, на посох свой опираясь, путь ища к бессмертью.

Когда ж тебе не ведомо все это, ты не из наших, так ступай же мимо своим путем и обо всем забудь».

— Ну? Что там дальше?

— Это все, — сказал я, перевернув и потряся кожаную папку Гиацинта. Она была пуста.

Брат не смог скрыть разочарования:

— Что значит все? Ты собираешься раздобыть маску, не имея под рукой ничего, кроме отрывка с палимпсеста и колченогого стишка? В этом псевдомистическом винегрете нет ни одного достоверного указания, ни единой зацепки! Как ты намерен действовать? Всю пустыню дюйм за дюймом перероешь? Это же… — он махнул рукой, — это полная чушь!

— Видел бы ты, с какими первоначальными данными мы пустились на поиски могилы Александра… Ну же, соберись! Ведь ты у нас главный мастер по части всего таинственного. «О ты, что готовишь к вступлению в царство за гробом» — как по-твоему, кому адресовано это обращение?

Он застыл и растерянно уставился на меня.

— Хотелось проверить, внимательно ли ты меня слушал, — заявил я, и на физиономии Этти тотчас отразилась настороженность. — Бальзамировщику адресовано! Правильно? — (Он ухмыльнулся.) — Как видишь, мозги у меня еще не совсем заржавели. Итак?

— Что итак?

— Ты поможешь мне? Да или нет?

Раздраженный, он вырвал растрепанную бумажную пачку у меня из рук.

— Все, о чем говорится в этом стишке, не вызывает у меня абсолютно никаких ассоциаций. Кроме, может быть…

— Ну? Выкладывай!

— Там упомянуты соленые низины. Минерал натрон — один из базовых ингредиентов бальзамирующего состава — состоит из нескольких солей. В древности бальзамировщики запасались им в окрестностях старинного селения Скит, прозванных «соляной низиной», сейчас это место именуют Вади-эль-Натрун, оно на юго-западе от Каира. Конечно, изложенное здесь — не более чем предположение, — поспешил добавить он, увидев, как расплывается моя физиономия. — А вот насчет первых строчек я пас.

— А остров, где усопшие точат какие-то там слезы, — как это понимать? Остров, который служит некрополем? Да там, может, десятки таких, в море или посреди реки, но я со своей стороны никогда слыхом не слыхал хоть об одном местечке подобного рода.

— Ты нет, но лингвист, на своем веку прочитавший больше античных текстов, чем клевера в саду, да к тому же знающий как свои пять пальцев большинство известных науке религиозных обычаев…

— Ты говоришь об Эрнесто Мендесс?

Он кивнул, а я подумал: в самом деле, почему бы и нет…

Но тут наши рассуждения были прерваны появлением Мадлен:

— Извините, что я вас отвлекаю, но там пришел господин… ну… в общем, адвокат месье Лафета.

— Иначе говоря, эти господа из министерства пальцем не пошевельнут, — горько резюмировал брат.

Навабраи смущенно пожал плечами.

— Это было бы сопряжено с чрезвычайно деликатными дипломатическими проблемами, — извиняющимся тоном пояснил он. — Но мой друг все-таки уверил меня, что министр сделает все возможное.

Я похлопал его по спине:

— Мы понимаем, Навабраи. Вы-то уж точно сделали все, что было в ваших силах.

Он горестно поник головой. Стало быть, у нас больше нет выбора… Даже если предположить, что мы его когда-либо имели.