Гробница Анубиса

Мой брат, пораженный, рухнул в одно из отлитых из пластика кресел коридора.

— Господин мой отец — террорист?

— На содержании у Пакистана.

Навабраи стал объяснять нам, что один из членов группы, которой руководил папа, по всей вероятности, использовал его электронную почту и его компьютер для пересылки этой самой «секретной информации» — поди пойми, что это значит! — группировке пакистанских террористов. А поскольку он дал деру при первых признаках опасности, отцу пришлось отвечать на обвинения абсолютно неожиданные, от него потребовали объяснить то, о чем он не имел ни малейшего понятия.

— Сейчас он временно задержан, но есть опасность, что расследование затянется.

Я продолжал допрашивать адвоката:

— А о чем думает французское посольство?

— Видите ли, Морган, это вопрос деликатный. Потому-то я и предпочел отыскать вас и привезти с собой в Индию, чтобы ускорить процедуру.

— Хорошо, я в вашем распоряжении, — согласился я.

Этти устремил на меня взгляд, полный решимости.

— Я тоже еду! — заявил он на хинди. Потом добавил уже по-французски: — Это и мой отец.

— Есть хоть какая-то возможность увидеться с папой? — спросил я, не обращая внимания на порыв брата.

— Ни малейшей. Однако чувствует он себя хорошо, — заверил Навабраи. — Просил вас о нем не беспокоиться. Завтра у меня назначена встреча с одним из подчиненных французского министра иностранных дел.

— Он примет вас в воскресенье?

— Это мой приятель. Мы вместе учились в Лондоне. С официальной точки зрения это не более чем дружеский визит. За мной следят. Нужна осторожность.

Он почесал в затылке. Вид у него был измученный.

— Мы очень вам признательны, — сказал я. — Для папы большая удача иметь такого друга, как вы. Пойдемте же… Вы, должно быть, умираете от желания освежиться и передохнуть.

Когда мы возвратились в Барбизон, был уже час или два ночи.

Я отвел нашего гостя на второй этаж, в комнату для гостей. А спустившись потом вниз, застал своего брата на кухне, где он орудовал с преувеличенным усердием человека, который безнадежно пытается чем-нибудь себя занять, лишь бы не думать о худшем.

— У нас осталась холодная баранина, — буркнул я, заваривая себе чай.

— Навабраи мяса не ест, Морган. Он ведь последователь секты Джайна.

После этого, признаюсь, вполне своевременного напоминания о причастности нашего адвоката к стопроцентно вегетарианскому религиозному меньшинству Индии наступило молчание. Первым не выдержал Этти:

— Что мы сделали плохого, Морган? — (Я уставился на него в недоумении.) — Да, в чем мы так провинились, что на наши головы разом обрушивается столько непредвиденных бед?

— Перестань искать во всем сверхъестественные причины, черт побери, ты же ученый! — оборвал я сердито, но тотчас заметил, как насмешливо блестят его глаза, и проворчал: — Да ладно, думай об этом все, что тебе угодно. Но если рассчитывать, что твои боги сами вызволят папу из тюрьмы, у нас будет мало шансов снова увидеть его.

С тем я и оставил его торчать на кухне, а сам вышел в сад, чтобы выкурить сигарету.

Ветерок стих, стало душно. Плюхнувшись в садовое кресло, я пытался подвести итог событиям дня, но тут выяснилось, что мне не под силу оценить ситуацию спокойно. Растущая тревога лишала меня возможности рассмотреть происходящее с расстояния, которое требуется для трезвого анализа, ведь к этой минуте я уже начал бояться за жизнь отца. Я, конечно, не сомневался, что в этой истории с предполагаемым шпионажем нам удастся доказать его невиновность, но ведь понятно и то, что это потребует времени, и тут воображение волей-неволей рисовало мне условия его заточения и то, как пагубно они могут сказаться на здоровье человека преклонных лет. Я боролся, гнал прочь ужасающие картины, заполонявшие мой мозг: почтенный старец, сидящий на голом земляном полу грязной камеры, переполненной всякими подонками… Разум, конечно, нашептывал мне: мол, не надо преувеличивать, правоохранительная и пенитенциарная система этой страны уже давно модернизирована, но в голову упорно лезли сцены, свидетелем которых мне случалось быть еще тогда, когда я жил в Индии мальчишкой, и меня снова охватывала паника.

Надо любой ценой вызволить его оттуда. Но что тем временем станется с Франсуа Ксавье, которому я обещал свою помощь?

Амина. Совершенно необходимо прежде всего позвонить Амине. Кроме того, если… Когда наш адвокат собирался повидаться со своим другом из министерства? Или это уже произошло?

Голову давит, будто ее в тисках зажали. Под моим креслом уже скопилась маленькая куча окурков. Пять? Шесть? С каких вообще пор я здесь сижу и все это пережевываю?

Смотрю на часы: около трех ночи.

— Лучше бы тебе пойти прилечь, Морган.

Услышав тихое бормотание Этти, поднимаю голову.

Он стоит босиком на газоне в измятой майке и трусах, а в руках держит чашку чаю с молоком и медом. Тут только замечаю, что свет всюду в доме потушен.

Брат подходит, усаживается в кресло напротив, отпивает еще глоток своей микстуры.

— Этти, послушай. Тюрьмы там, в Индии… на что они похожи?