Гробница древних

Она взмахом руки заставила меня замолчать. Все восемь ее нежных пурпурных глаз были закрыты, подол ее платья, расшитого перьями, трепетал от огня. Отодвинув меня в сторону, она шагнула вперед и скользнула по опаленному огнем ковру по направлению к толпе. Она была совсем беззащитна, безоружна, и я двинулась следом за ней. Я не могла позволить ей умереть от рук этих людей, особенно после того ужаса, через который мне пришлось пройти, чтобы ее спасти. Кхент и Дальтон испуганно вскрикнули, а Фатом попыталась уговорить ее вернуться в безопасное место, но богиню это не остановило.

– Мир, – услышала я сквозь шум ее голос. Потом она повторила уже громче: – Мир.

Тотчас, словно попав под действие ее чар, нападавшие, потрясенно приоткрыв рты, разом опустили дубины и факелы. Она полностью завладела их вниманием, произнеся всего два слова таким тоном, словно это была дружеская беседа. Широко раскинув руки, она осмотрелась по сторонам, не обращая внимания на шум, дым и надвигающийся огонь.

– Я знаю ваши сердца, – сказала она. – Я знаю, что когда вы проснетесь завтра, уставшие и напуганные, то оглянетесь на этот момент и почувствуете лишь одно – сожаление. Поверните назад. Отвернитесь от жестокости и ненависти. Отвернитесь от этого места. Вас всех кто-то ждет. Вернетесь ли вы к тем, кто вас ждет, с облегчением – или с сожалением и раскаянием?

Воцарилась тишина. Толпа колыхнулась, и только теперь я смогла рассмотреть отдельные лица. Мужчины и женщины, старые и молодые. Их глаза были широко открыты, как будто они видели нас – и друг друга – впервые. На землю упала одна дубинка, потом другая… Я наблюдала, как какая-то пара взялась за руки, повернулась и направилась в сторону сломанной входной двери. Они уходили. Отступали.

– Это наш шанс, – сказал Дальтон, жестом приглашая нас следовать за ним. – Тут есть запасной выход. Быстро. Я надеялся спасти книги, но у нас нет выбора.

Я пропустила Мэри и Кхента вперед, подталкивая их в спины, потом обернулась к Матери. Та неподвижно стояла на уже тлеющем ковре, пока последние последователи пастуха не разошлись. Потом она повернулась и направилась ко мне. Шлейф ее платья волочился по обугленным останкам книг и полок.

– Что… – Я была настолько поражена, что просто не могла подобрать слов. – Как ты это сделала?

Она взглянула на меня сверху вниз и чуть улыбнулась, отчего на ее щеке обозначилась ямочка.

– Это стало возможно только потому, что в их сердцах не было настоящей ненависти к нам. Я хотела дать им шанс. Мир всегда предпочтительней.

– Теперь я понимаю, почему Отец так хотел, чтобы ты исчезла, – пробормотала я, следуя за остальными.

Мы обогнули прилавок и направились к задней комнате, а потом к небольшой двери, которая была скрыта за книжным шкафом. Найлс отодвинул его в сторону и отворил дверь, впуская благословенный, пропитанный дождем свежий воздух.

– Он не всегда был таким, как сейчас, – печально и со вздохом сказала она. – Но он видел, как многие из нас погибали. Когда теряешь собственных детей, что-то внутри тебя изменяется навсегда.

– Но ведь они были и твоими детьми тоже, – возразила я.

– Их смерть разбила мне сердце, – призналась она. – А его сердце сгорело дотла.

Глава 12

1248 год. Константинополь

– Вы не знаете, где можно поесть, друзья мои. Вы не знаете! Баки покажет вам. Баки знает каждый прилавок, каждого мясника от Галата до самого порта. В чайной у храма подают не чай, а мочу. О чем ты только думал, Темнейший?

Мой греческий, которым я владел гораздо лучше, чем Генри, оказался очень кстати, когда приходилось иметь дело с Баки. Я знал его лишь шапочно, через Финча, который с восторгом отзывался об этом человеке. Баки занял почти весь переулок, по которому мы шли, – его огромный живот выпирал из-под вышитого жилета и короткой туники. Голова и плечи толстяка покрывала шаль в фантастически яркую полоску, хотя она плохо скрывала его рога и заостренные уши.

– Мы здесь не ради еды, – фыркнул я.

– Но мы обязательно попробуем бычий хвост, – поддразнил Генри.