Гробница судьбы

– Если он обладает какой-нибудь силой, если он способен творить добро, пусть лучше принадлежит ему.

Дуг сопротивлялся еще некоторое время, пытаясь настоять на своем, затем неожиданно со свирепым выражением лица протянул рюкзак старику. Элли почувствовала, как с ее плеч свалилось тяжкое бремя. Она была уверена, что приняла правильное решение.

Старик с достоинством поклонился.

– Благодарю вас.

Неожиданно Элли пришла в голову мысль.

– Как вы называете его? Вы можете сказать мне это?

К ее удивлению, старик покраснел.

– Даже нам не удалось избежать влияния чар Кретьена. Мы называем его Грааль.

К автомобилю они возвращались молча. Сначала Дуг шел впереди быстрым шагом, но постепенно снизил скорость, и Элли смогла догнать его. Она взяла его под руку и положила голову ему на плечо.

Они не уехали сразу, а стояли некоторое время на обочине дороги. Дуг оперся на крыло автомобиля, а Элли уткнулась лицом ему в грудь.

– Ты тоже чувствуешь это? – спросила она – Что мы никогда больше не сможем сюда вернуться?

Дуг медленно кивнул.

– В историях Кретьена описывается благообразный мир двора с его законами, обычаями и протоколами, наряду с диким миром лесов, где кипят сражения и происходят чудеса. Сейчас мы покинем это место. История завершилась.

– Некоторые истории имеют свой конец, – ответила Элли, – но наша так скоро не закончится.

Но что-то все еще тревожило девушку. Она хотела сказать это сейчас, пока чары окончательно не рассеялись. Откинув голову назад, она заглянула Дугу в глаза.

– То, что Бланшар сказал в ту ночь, в доме Аннелиз Стирт…

Дуг поцеловал ее в губы.

– Я ничего не хочу знать.

Брюгге, 1184 г.

Догорает свеча. Я сижу в высокой башне и пишу, уже еле различая пергамент. Годами я рассказывал легенды о мужчинах и женщинах, заключенных в башнях. В моих преданиях это вызов судьбы, препятствие, которое необходимо преодолеть. В реальности все иначе.

Я пережил свой век. Моя история закончилась сорок лет назад, а я продолжаю ее рассказывать, подобно певцу, который еще долго поет на сцене после того, как разошлись зрители. Я служил графу Блуа и его сыну графу Шампанскому. Оба уже покойники. Человек, которому я служу сейчас – Филипп Фландрский, – еще не родился, когда началась моя история. Он платит мне жалованье, а я тешу его тщеславие: пишу, что он достойнее самого Александра Великого. Он изображает смущение, но в глубине души хочет верить мне. Я восхваляю его мудрость, его любовь к истине, его справедливость, его верность долгу. А больше всего я восхваляю его щедрость, особенно когда близится день выплаты жалованья.

Брюгге – странное место. Люди здесь отличаются угрюмым нравом и отсутствием чувства юмора. Единственное, что их интересует, это коммерция. Вместо дорог здесь каналы, удобные для перевозки товаров. Город существует за счет овец, но в нем не слышно блеяния ягнят или предсмертных криков со скотобойни. Они присутствуют лишь в бухгалтерских книгах, а также в виде тюков с шерстью, которую здесь окрашивают, и шкур, которые здесь дубят. Фламандцы пасут в Брюгге исключительно деньги.

Я ничем не отличаюсь от них. Сижу в башне, отрезанный от внешнего мира, и живу сплетнями и слухами. Когда Филипп настаивает, я сочиняю подержанные рассказы о подержанных судьбах. Но бо́льшую часть времени я посвящаю собственной истории, которую пишу и переписываю уже сорок лет. Другой я не знаю. Не проходит и часа, чтобы я не подумал о камне и копье, причиняющем никогда не заживающие раны. Я думал, что если отдам копье, то смогу освободиться от его власти. Вместо этого оно завладело моим воображением.

Я взял несколько листов пергамента и записал свою историю, но последние листы остаются чистыми. Бард волен выбирать конец. Но я не знаю, как завершить ее. Я пишу ее, переписываю и никак не могу закончить.

Женщина на балконе услышала стоны и сбежала по лестнице в зал. Она подошла прямо к королеве и спросила, что случилось.

Что случилось?

История не заканчивается. Поиски не завершены. Я могу рассказать лишь ту часть истории, которую знаю.

Я кладу перо. На листе пергамента расплывается чернильное пятно, но оно не затрагивает слова.

Я тушу пальцами свечу.

Примечания и благодарности

Кретьен де Труа известен исключительно по своим литературным произведениям. Из них до наших дней дошли лишь пять поэм о короле Артуре. Он написал их во второй половине XII века. Они легли в основу жанра рыцарского романа. Без Кретьена и его богатого воображения не было бы ни Камелота, ни Ланселота с его запретной любовью к королеве Гвиневре, ни Священного Грааля.