Гром гремит дважды. Дракон (СИ)

Снял куртку и повесил на крючок. Плюхнулся на кровать, пристроил под голову тощую подушку. Попросил:

— Если к тому времени, как выйдешь из душа, я буду спать — не буди, ладно?

Закрыл глаза, собираясь провалиться в сон. Только сейчас, оказавшись в относительно безопасном месте, понял, как сильно вымотался.

Прошло с полминуты. Дэйю, судя по отсутствию шевеления рядом, по-прежнему мялась у двери. Да что там ещё, Господи! Я открыл глаза. Спросил, с трудом сдерживая раздражение:

— Чего ты?

— Здесь… одна кровать, — объявила Дэйю. С возмущением в голосе, которое странновато сочеталось с её растерянным видом.

— Да, я заметил. И что?

— Почему ты не взял номер с раздельными?

— В голову не пришло, — честно ответил я. Это действительно было последним, о чём думал, заходя в мотель. — Переселяться уже не готов, прости. Я вторые сутки на ногах. Готов поклясться всем святым, что к тебе не притронусь.

— Дурак, — буркнула Дэйю.

Аккуратно, и впрямь стараясь не дотронуться до меня, пробралась на другую сторону кровати и легла у самого края. Не раздеваясь, даже куртку не сняла.

— То есть, в душ ты не пойдёшь? — покосившись на неё, уточнил я.

Ответа не дождался.

— Ладно. — Я сел и стащил через голову майку.

— Что ты делаешь? — Дэйю обернулась.

— Раздеваюсь, — объяснил очевидное я. — У каждого из нас свои странности. Я вот, например, не привык принимать душ в одежде. — Взялся за ремень джинсов.

— Раздевайся там, — категорично приказала Дэйю. И ткнула пальцем в сторону санузла.

— Да ещё чего, — возмутился я. — Там дышать, и то тесно. — Встал и принялся стаскивать джинсы.

Дэйю покраснела так густо, что цветом лица почти сравнялась с волосами. Я успел заметить это раньше, чем она отвернулась. Обалдело спросил, уставившись в её затылок:

— Серьёзно?

Дэйю дёрнула плечом. Пыталась, вероятно, пренебрежительно. Но получилось до того жалко, что мне самому стало не по себе. Красный ниндзя — прожжённый, хладнокровный боец, мой неизменный ангел-хранитель, моя тень — оказывается, до смерти стеснялась раздетых мужчин.

— Слушай, ну это уже даже не смешно. — Я сел на кровать рядом с ней, тронул за плечо. Дэйю попыталась сбросить руку, я удержал. — Ну, поезд — ладно, замнём. Духи, там, всё такое. Но ведь не первый же я у тебя был!

Плечо под моей рукой вдруг будто окаменело.

— Уйди, — глухо процедила Дэйю.

Я снова покаянно подумал о том, что почти ничего о ней не знаю. Убрал руку. Укрыл Дэйю одеялом и вышел.

Когда вернулся из душа, она лежала всё так же — сжавшись в окаменелый комок. Я прилёг рядом. Попросил у торчащего из-под одеяла красноволосого затылка:

— Прости. Обещаю, что больше не буду тебя смущать.

— Опять смеёшься?! — Дэйю резко вскочила, уставилась на меня горящими гневом глазами.

Я покачал головой:

— Нет. Ты дорога мне, честно. Можешь, конечно, не верить, но это так. И мне дорог твой душевный покой. Если для того, чтобы его сберечь, нужно не снимать в твоём присутствии одежду — постараюсь никогда больше этого не делать. Обещаю.

Гнев из глаз Дэйю ушёл. Плечи поникли. На меня смотрела маленькая растерянная девочка.

— Ты ничего не понимаешь, — пробормотала она.

— Конечно. Как я могу понять, если ты ничего не рассказываешь?

Она помолчала. Потом с запинкой проговорила:

— С тобой… это было как сумасшествие. Там, в поезде, была будто и не я, понимаешь? А до тебя… был только один. — И снова резко отвернулась. Зарылась лицом в подушку.

— Только не вздумай исчезать, — попросил я. — Бросай вообще эту манеру, ладно? Ты можешь спрятаться от меня. От других. А от себя-то не спрячешься. Ну, один — значит, один, теперь я это знаю. Захочешь — расскажешь когда-нибудь про первую любовь. Нет — ну, значит…

— Ты не понял, Лей, — оборвала меня Дэйю. — Ты опять ничего не понял.

Я приподнялся, глядя на неё. Дэйю лежала с открытыми глазами и смотрела в стену — пустым, остановившимся взглядом.

Так не вспоминают первую любовь, какой бы несчастной она ни была. Что бы там ни происходило у Дэйю с этим самым «только одним», к любви оно точно не имело отношения… Понимание обожгло — резко, будто по затылку ударили.

— Кианг, — проговорил я.

Дэйю не ответила. Зажмурила глаза. Через секунду я понял, что она беззвучно плачет. Обнял её, прижал к себе. В этот раз Дэйю не сопротивлялась.

— Не вспоминай об этом, — прошептал я. — Просто не вспоминай. Было — и прошло. Давно закончилось. Прости, что разбередил.

Дэйю помотала головой:

— Нет. Это… не то, что ты думаешь. Он не насиловал меня. Мне не было больно — физически. Не знаю, применял он какую-то технику, или само его присутствие так воздействовало, но я не сопротивлялась. И мне не хотелось сопротивляться. Ни в первый раз, ни потом… Он приходил ко мне неделю, каждую ночь.

— Ты ведь говорила, что никогда его не видела?

— А я и не видела. Лицо, тело — всё было как в тумане, словно окутанное дымкой. И… ему было всё равно, понимаешь? Он словно выполнял какую-то необходимую, но скучную обязанность. Неделю. А потом перестал приходить. Когда я набралась смелости и спросила, придёт ли ещё, Кианг усмехнулся и ответил: «Нет. Хватит с тебя. Того, что было, достаточно».