Гром гремит дважды. Капкан

— Всё! — со злостью повторила она. — Клан. Торговцев. Драки, погони, допросы… Я бы всех бросила к чёрту, собрала свою семью в охапку и уехала далеко-далеко — туда, где никто бы меня не нашёл.

— В тихий домик на берегу озера? — Я почувствовал, что рот перекашивает кривой усмешкой. — Жить-поживать и добра наживать?

— Да! — яростно глядя на меня, почти выкрикнула Дэйю. — Да, именно так! А ты чёрств и слеп, как подземный червяк! Ты не понимаешь, какое это счастье — любящая семья. Отталкиваешь от себя это счастье обеими руками. Каждый день приносишь любовь и преданность, которую тебе готовы дарить, в жертву непонятно чему! Извращённой фантазии, которую вбил себе в голову — и теперь неотступно следуешь. Ты — как поезд, несущийся по рельсам! Как машина, попавшая в колею, из которой невозможно выбраться. Ты идёшь напролом, не останавливаясь и не оглядываясь по сторонам. Да если бы я была тобой, я бы…

— Ты — не он.

Гуолианг проговорил это негромко, невозмутимо пыхнув трубкой. Но Дэйю осеклась и замолчала.

— Не рассуждай о том, в чём ничего не понимаешь, девочка. — Гуолианг смотрел не на Дэйю — куда-то перед собой. Ронял слова мерно и будто бы неохотно. — Поступками женщины движет любовь. Поступками мужчины — цель. Даже обычного мужчины. А Лей — не обычный человек.

— Я тоже не обычная, — буркнула Дэйю.

Гуолианг покачал головой:

— Избранные — редки. Рождённые дважды — уникальны. Лей рождён для того, чтобы защищать. Защищать весь мир — а не только женщин, спящих за этими стенами. — Он указал трубкой на дом за своей спиной. — Не только своих друзей, тебя или меня.

— Да плевать я хотела на этот мир, — в сердцах бросила Дэйю.

Но я понял, что запал её поутих. Слова Гуолианга мимо ушей не прошли.

А Гуолианг улыбнулся.

— Плевать хорошо, когда есть, куда плевать. Но если мир погибнет, плевать будет некуда. — Он наконец-то повернулся к Дэйю и закончил: — Вот о чём думал бы я, если бы был на твоём месте, девочка. Ты отлично владеешь мечом. Ты сильнее многих мужчин. Но, святые духи свидетели — в день, когда мир начнёт рушиться, твои умения ничем тебе не помогут. Лей знает, что делает. Ему не нужно мешать.

Дэйю фыркнула, однако продолжать спор не стала. Снова подтянула колени к груди и уткнулась в них подбородком. А я вдруг понял, что в прочувствованной речи Гуолианга меня заинтересовало больше всего.

— Ты сказал «владеешь мечом»? — переспросил я.

Гуолианг кивнул.

— А откуда ты об этом знаешь?

Если я в чём-то и был уверен, так в том, что в присутствии Гуолианга Дэйю не призывала меч. Она, собственно, с Гуолиангом и разговаривала-то сейчас впервые в жизни, до сих пор ни с кем из моих домочадцев не общалась.

— Я видел в её руках меч.

— Когда? При каких обстоятельствах? — слова вырвались раньше, чем я успел подумать, для чего мне эта информация.

Видимо, правду говорят, что опера бывшими не бывают. Непонятное необходимо прояснить. Для чего — дело десятое.

— Тьма обрушилась на меня, — странным голосом проговорил вдруг Гуолианг. — Мгновенная, непроглядная тьма. А внутри неё в танце закружились двое — Жёлтый Дракон и Красная Птица…

Дэйю ошарашенно открыла рот. Сам я, должно быть, выглядел не лучше. А Гуолианг, тем же потусторонним голосом, рассказал о том, как мы выслеживали Йи. Как настигли его, допрашивали. Как Дэйю взмахнула мечом. Он рассказывал об этом так, как мог бы рассказать я. Будто старик находился рядом и видел всё, что происходило, моими глазами.

—… Крылья Ветра подняли меня и понесли, — закончил Гуолианг.

И уставился на нас, дожидаясь не то похвалы, не то аплодисментов.

Дэйю обалдело молчала. А я только и сумел выдавить:

— Как?!

— Два часа назад я был тобой, — объяснил Гуолианг. Спокойно, будто нечто само собой разумеющееся.

Вот только этого не хватало, — пронеслось у меня в мыслях. Мало мне было сегодня женских истерик — оказывается, ещё и в башку забрались. Причём так, что я этого даже не заметил.

Я выдохнул. Подумал. Спросил у Гуолианга:

— Водка есть?

Ожидал ответа в духе: «Да, посмотри в холодильнике, в дверце». Но Гуолианг, помедлив, нырнул рукой во внутренний карман куртки. Вытащил плоскую бутылку и крошечную рюмку. То и другое — обильно украшенное налипшими табачными крошками. Выходя из дома, всё своё, видимо, предпочитал носить с собой.

От рюмки я, мотнув головой, отказался. Бутылку взял, обтёр краем футболки, избавляясь от крошек. Бутылка оказалась тёплой, нагретой телом Гуолианга. Я поморщился:

— Хоть бы в холодильнике держал, что ли. — Свинтил крышку.

«Тёплую водку? — мелькнуло в голове. — Из грязной мыльницы?.. Не-ет! Не откажусь».

Я запрокинул голову и хлебнул. Господи, ну и дрянь… Сделал ещё глоток. Пообещал Гуолиангу:

— Куплю тебе виски, попробовать. Если нормально зайдёт, это пойло самолично в унитаз спущу.

Заметил, что Дэйю смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Я впервые употреблял при ней спиртное, если не считать коньяка в морозильной камере, когда предполагалось, что мы умрём. Дэйю прекрасно знала, что я не пью. И вдруг такую сноровку демонстрирую — есть о чём задуматься.