Гром гремит дважды

Раковина оказалась в углу. Я открыл ржавый кран, наклонился и первым делом умыл лицо. Как всегда после бессонной ночи кажется, что лицо — чужое. В этот раз, впрочем, ощущение соответствовало действительности. Соотнести себя с тем, что показывало мне мутное треснувшее зеркало над умывальником — не получалось, хоть убейся.

Я закатал длинноватые рукава ифу и осмотрел руки. Никаких следов от инъекций. Чистые вены. Что же я тогда вспоминал? Или это — просто бред, вызванный вчерашней таблеткой?

Я незаметно огляделся — никто на меня не смотрел — достал зажатую между губой и десной таблетку и спрятал её в подвёрнутый рукав. Только после этого, нагнувшись, поймал губами тепловатую струйку воды.

* * *

— Что мы вообще делаем? — спросил я.

Мы терзали берёзу уже не меньше часа. Я едва на ногах держался, есть хотелось так, что в глазах темнело, но толстый Шен вечно крутился поблизости, и я не хотел доставать свёрток при нём. Привяжется опять со своими «предупреждениями», а я, может, ещё и Ниу подставлю. Не зря же она велела свёрток припрятать. Пока не разберусь с местными порядками, лучше не высовываться.

— В смысле? — Тао опять, как вчера, замер, положив лопату на чурку.

Он снова работал без перчаток и то и дело перехватывал черенок поудобнее, чтобы не тревожить кровавые мозоли, что, конечно, было невозможно.

— Вот это всё, — мотнул я головой, имея в виду цех. — Зачем? Что на выходе?

— Палочки.

— Чего?

— Мы производим палочки для еды.

Тут даже я замер и уставился на Тао. Нет, он говорил серьёзно.

— Те, которыми едим в столовой? — уточнил я.

— Ну… и их тоже, наверное. Но большую часть — на продажу.

— Куда?

— Ну, куда… В магазины, кафе, фастфуды. Людям.

Я заставил себя опустить взгляд и вернуться к работе. Потрясающе. Стоять весь день, не разгибаясь, чтобы сделать какие-то грошовые палочки. В прежней жизни знать не знал, насколько это сложный и трудоёмкий процесс.

Тао опять прощёлкал приближение Шена, и тот на него наорал, вынес предупреждение. Я вздохнул. Надо отсюда выбираться. Никакого желания «привыкать» не было. Лучше уж сдохнуть на улице от голода, чем положить жизнь на выплату какого-то долга, о котором я даже не помню.

К тому же, надо разобраться со своим прошлым. Все эти воспоминания — о чём они? Что со мной сделали? А главное — кто? Одно очевидно: всё, что я вспомнил, происходило не в этих стенах. Здесь я недавно. Значит, искать виновника — если он, конечно, существует, — тоже надо снаружи.

Тао шёпотом выругался, когда рука скользнула по черенку, опять остановился, затряс ладонью. На лице его было написано страдание.

— Почему тебе не выдают перчатки? — спросил я.

Тао угрюмо промолчал, глядя в сторону. Я, посматривая на него, не забывал обрабатывать чурку.

— У него забрали перчатки, — со смешком сказал тот парень, с которым Тао разговаривал утром. — Джиан. Тао ему проиграл в карты, а отдать не может — сам всё жрёт.

— Пенг, заткнись! — закричал Тао. — Не суй нос не в своё дело!

Всё-таки он, даже когда его не ломает, сдерживаться не способен. А ещё что-то там про «дух» заливает. С таким «духом» бойцами не становятся. Разве что в уличных бандах отморозков.

Пенг, смеясь, прошёл мимо. Он ходил в туалет, теперь возвращался к станку.

— Это правда? — спросил я.

Тао сопел, всем своим видом показывая, что разговаривать не хочет.

— Чего ты жмёшься, как девочка? — начал злиться я. — Не моё дело — так и скажи, я отстану.

— Правда, — буркнул Тао.

— Что ты должен? — продолжил наседать я. — Деньги?

— Какие тут деньги? — проворчал Тао, покачивая рукой черенок лопаты. — Лекарство. Здесь всё завязано на лекарство.

— Много должен? — спросил я, впитав новую информацию.

Любопытно. Если таблетки здесь выполняют роль денег, значит, кто-то глотает их сверх меры. Кто — это даже не вопрос. Во главе пищевой цепочки стоят борцы, больше некому. Вопрос — зачем. Никакого «кайфа», насколько я понял, с таблеток не бывает. Они всего лишь обезболивающие, а по совместительству ещё успокоительные и противозачаточные. Странно.

— Вчера надо было одну таблетку отдать, — как-то скользко ответил Тао. — Я пропустил. В консерватории был.

— Что-то не складывается, уж прости. — Я убрал оголённую чурку и положил на её место другую. — Вчера ты был уже без перчаток.

Тао промолчал. Я хотел было опять на него прикрикнуть, но, посмотрев на лицо, осекся. Тао, как кролик на удава, уставился на кого-то за моей спиной.

Шен? Я, не оборачиваясь, заскоблил лопатой по дереву, сдирая мягкую кору. Но крика слышно не было, и Тао не спешил делать вид, будто трудится изо всех сил. Так и стоял, застыв.

Только когда мимо меня прошёл один из борцов в роскошном шёлковом ифу красного цвета, я отложил лопату и выпрямился.

У борца были длинные волосы, которые он заплёл в косички. Кончики их касались плеч. Борец остановился напротив Тао, который безмолвно повернулся к нему, наклонив голову.

— Здравствуй, Тао, — сказал борец. — Рад меня видеть?

— Здравствуй, Джиан, — пробормотал Тао. — Конечно, рад. Очень рад!