Гром и молнии (СИ)

Она так и не узнает, что отец пришёл через несколько минут после того, как она уснула. Не узнает, что при взгляде на дочь, которая так старалась отомстить и всё исправить совсем забыла, что она человек. Что она девушка и будущая мать. Что сердце этого холодного человека дрогнет и решение, которое он принял, впервые за все годы что он прожил покажется слишком жестоким. Впервые он подумал о том, что его дочь достойна большего, чем все те девушки, что рождались в их семье. Что девочка, его девочка, которая так рано повзрослела, которая лишилась всего чем когда-то жила достойна получить то, чего она так желает.

Хоши так и не узнала об этом. Но впервые за несколько лет почувствовала себя живой и свободной.

Комментарий к Глава 42. Разговоры по-душам Ханко – аналог нашей росписи.

Глава была написана ещё 16 августа, но потом у меня небыло времени на вычитку. Так что вот как-то так.

Уже не первая глава где нет Рей, но она, как говорится свою роль отыграла. Осталось ещё максимум 3 главы и работа, как ни прискорбно, будет закончена.

====== Глава 43. Different roads ======

10 июня

Тоненькая струйка дыма медленно вылетала в распахнутое окно. Курихара будет шипеть, что кухня провоняла табаком, но это не критично и не так страшно. За окном уже июнь и духота вперемешку с влажностью наполняют своим запахом комнату. Но меня по прежнему колотит не хуже чем от сквозняка в середине января, где-то в Оките или даже Токио. Какая это уже сигарета? Четвёртая, а может и пятая за последний час. Даже половины не выкурила, а дым и привкус ягод стоит поперёк горла. Пробую затянутся, но от дыма начинается так ожидаемо першить горло и сдавливать грудь. Давлюсь и захожусь в приступе кашля, не сразу замечаю, что входная дверь хлопнула, а в проёме вместо Рей появляется Сейджуро.

Он кривится, а заметив в моих руках тлеющею палочку «убийственной смеси» закатывает глаза. В носу свербит от этого приторного запаха ежевики. По словам полукровки Игараси оценил эти сигареты, но что в них такого ума не приложу. Чёрно-фиолетовая пачка «BOND», как выразилась девушка «с кнопкой».

— Ты бы заканчивала с этим, — он многозначительно кивает на почти пустую пачку сигарет. Вчера вечером она была целой. Что же, он прав. Пора заканчивать. Тушу сигарету о дно раковины отправляю ее в мусорное ведро под раковиной.

— Отец связывался с тобой? — я усмехаюсь, обхватив себя руками. Нещадно колотит. Сей оказывается около меня в несколько шагов, обхватывает обеими руками и прижимает к себе. От тепла его тела начинает колотить еще сильнее. Непозволительно горячий, обжигает и согревает где-то изнутри. Поделись со мной теплом, Акаши. Согрей замёрзшую душу.

— Да. — внутри все мгновенно холодеет. От воспоминаний того, что было меньше суток назад внутри все сжимается, а сигареты хоть и стоят уже поперёк горла, всё равно призывно лежат на столешнице. — Он не просил проследить за тобой. Исключительно деловой разговор.

Меня пробивает на истерический смешок. Он знает, что его дочь фактически псих, знает что я почти что спрыгнула с крыши, и видя в каком я была состоянии считает, что всё будет хорошо. Почему же Вы так наивны отец?

— Я никогда не спрашивала тебя, — хочется прижаться еще теснее, что-то во мне тянется к этому огню внутри него. — Когда в Токио на меня охотились Ёсида, ты испугался, узнав, что Мицуо едва не схватил меня?

— Да, — глупый вопрос, но так хочется услышать это от него, — Я едва не потерял тебя два года назад. А тебя, снова, едва не выкрали прямо из-под носа.

— Дети повторяют судьбу родителей, — озвучиваю в слух, — Мать умерла из-за разборок со своим братом, умру ли я, если новый отпрыск отца сочтёт меня угрозой? Если конечно родится…

— Не думай об этом, — он горячий даже слишком. — Ты знала на что шла, когда меняла план.

— Я впервые увидела осуждение и разочарование в его глазах, — внутри все сжимается. Словно пытаясь сжаться до минимальных размеров. Как будто пытаясь умереть. Хах?.. Пытаясь? Нет. Уже умирает. Умирает последнее, что осталось от того наивного ребёнка, для кого отец остался последним живым и родным человеком. Во мне почти умерло все человеческое. Остаётся только оболочка, и то, что оставил после себя Ёкай. — Чтобы я не делала, он всегда понимал меня или во время останавливал. Но сейчас он дал совершить мне эту «ошибку».

— Во мне умирает человек, — думаю он тоже это видит, мы слишком хорошо друг друга знаем. Если бы мы могли, давно стали одним целым. Не знали бы, где начинается один и заканчивается другой. Но пока я могу только беспомощно хвататься за остатки своего собственного «Я». — Я…

И тут меня хорошенько встряхивают. В самом прямом значение этого слова, хватают за плечи и мотают несколько секунд в разные стороны. От такого я даже на несколько секунд теряю ориентацию в пространстве и забываю о чем хотела сказать. Только хочу сказать Акаши, что он по меньшей мере идиот, но натыкаюсь на свирепый взгляд. Будто я сказала что-то из ряда вон выходящие. Но я только сказала правду, так почему же ты зол Акаши?