Гром над Араратом

– Государь, этот мраморный барельеф, изображающий маску греческого бога Тритона, был частью фонтана в Арташате. Я назвал эту маску «Уста правды».

Тигран подошел ближе и стал заинтересованно рассматривать. Греческий бог Тритон, как известно, был человеком-рыбой, и ноги его срослись в рыбий хвост. На мраморной плите было лишь его лицо, вернее, маска, и была она ужасной. Косматый, бородатый, с разинутым ртом и огромными глазами, бог выглядел устрашающе. Оганез продолжал:

– В глаза маски я вставил камни правды – изумруды, это идея Гнуни.

– Изумруд всегда считался магическим камнем, – сказал Гнуни.

– Да, действительно. – Тигран взглянул на мизинец своей левой руки, который украшало кольцо с большим изумрудом, и сказал: – Изумруд дает дар предвидения, я всегда чувствую, когда мне грозит опасность.

– Государь, – продолжал Оганез, – рот маски, как видишь, открыт. Если вложить ладонь в темную глубину раскрытого рта, то изумруды начнут светиться.

Оганез вложил свою ладонь в рот маски, и глаза тут же засветились очень слабым зеленым светом, что удивило царя.

– Если человек лжет, – продолжил Оганез, – изумруды засветятся ярким светом.

Артавазд подал ему платок, смочив его вином, Оганез протер им свою ладонь и вновь вложил ее в рот маски. Камни загорелись ярко.

Пораженный Тигран посмотрел на мраморный барельеф, потом на Артавазда и обратился к Оганезу:

– Как это устроено?

– Государь, за барельефом я поставил небольшой глиняный сосуд, в который поместил тонкий медный лист, скрученный в виде цилиндра и запаянный с одной стороны сплавом свинца и олова, а внутрь этого цилиндра я опустил железный стержень. Всё закрепил внутри кусочками битума и залил винным уксусом.

– Этот горшок, – пояснил Артавазд, – магический источник, из которого волшебная энергия поступает к сияющим драгоценным камням.

– Две полоски металла идут от сосуда в рот маски, а потом к изумрудам, – сказал Оганез. – Стоит положить ладонь в рот Тритона, как обязательно дотронешься до металлических полосок, контур замкнется, изумруды засветятся!

– Так как же вы собираетесь определить, что человек лжет?

– Государь, – сказал Оганез, – замечено, что, когда человек лжет, изворачивается, волнуется, у него сильно потеют руки, а потная рука усиливает движение волшебной энергии. Глаза Тритона устроены так, что при протекании через них энергии в колбах вьется световая нить. Чем больше энергии, тем она шире.

– Это наведет ужас на тех, кому есть что скрывать! – воскликнул Гнуни.

– Мы сможем увидеть душевные переживания человека, – добавил Артавазд.

– То есть мы увидим реакцию человека в ответ на предъявление обвинения? – Тигран задумался. – Возможно, это поможет!

– «Уста правды» безошибочно укажут нам лжеца! – восторженно сказал Гнуни.

– Надеяться на то, что кто-то сделает добровольное признание, не приходится, – сказал царь, – но лжец своим беспокойством выдаст себя.

Он хлопнул в ладоши один раз, звук хлопка разнесся по залу, и немедленно в дверях появился Кухбаци, начальник службы безопасности.

– Кухбаци, вызови ко мне всех министров и полководцев.

Женщины вышли в соседнюю комнату, Тигран стоял посреди зала, а трое мужчин делали последние приготовления, проверяя устройство еще и еще раз. Наконец в зал вошли министры и полководцы. В дверях остался Кухбаци.

– Должен сообщить, – начал царь, – что я получил сообщение о дальнейшем продвижении римлян. Они выдвигаются по старой военной дороге Тигранакерт – Арташат, через проход Семал – Шеник – Патрансаван в Таврских горах в Мушскую долину, вдоль реки Арацани на Зарехаван в гаваре Багреванд и далее на Арташат.

В зале возник шум – царедворцы и военные не смогли сдержать свое негодование.

– Римский полководец Лукулл хочет вынудить меня на генеральное сражение, чтобы разбить армянскую армию, а меня, царя Великой Армении, пленить. Итоги его армянской кампании ничтожны. Кроме нескольких обозов с золотой и серебряной утварью да десятком греческих статуй, ему нечего предъявить в Риме. Я лично возглавлю поход против римлян.

– Государь, – сказал Васак, – Лукулл в расцвете сил, ему пятьдесят лет, а тебе уже за семьдесят, поручи возглавить войско Артавазду.

Взглянув недружелюбно на Васака, царь сказал:

– Когда мне напоминают о моем возрасте, мне хочется спросить: а могут ли молодые быть не высокомерными, не совершать ошибки молодости и не подавать окружающим дурные примеры?

Все молчали, а Мамиконян произнес:

– Государь, ты обладаешь стратегическим мышлением и даром предвидения. Армия верит в тебя, и только ты должен быть во главе нее.

Тигран, понимая, что Мамиконян прав, продолжал:

– Мы сумели сохранить основные силы армии, и это главное! Противник ждет генерального сражения, но его пока не будет. Мы воспользуемся скифской стратегией – будем преследовать противника везде и всегда, пока он идет по нашей территории, будем избегать решительного боя, отрежем его от баз снабжения, уничтожим его обозы, и, в итоге, нанесем позорное поражение.

– Но это идет вразрез с общепринятой в мире стратегией! – воскликнул Васак.